Хозяин молча порулил по широкому коридору, я поспешила за ним и в конце концов очутилась перед лифтом. Кабина вознесла нас наверх, двери раздвинулись, и я не смогла сдержать эмоций.

– Вот это да! Роберт бы полжизни отдал, чтобы иметь подобный кабинет. Сколько тут компьютеров? Двадцать? Тридцать? Вы не устаете сидеть перед экранами?

Трофимов проехал в центр кабинета.

– Не совсем правильно называть всю аппаратуру, установленную тут, компьютерами. Но я вам, Татьяна Сергеева, не стану сейчас объяснять детали. Думаю, человеку с филологическим образованием, некогда преподававшему в школе литературу, технические подробности абсолютно не интересны. А насчет господина Троянова вы стопроцентно правы, полагаю, он бы оценил увиденное здесь по достоинству. Уверен, о кое-каких новшествах он пока не знает. Ваш Роберт очень интересный человек. Знаете его историю? Мальчик, воспитанный сумасшедшей…

Я подняла руку.

– Никита Семенович, полагаю, вы прекрасный специалист, поэтому сумели разыскать всю информацию о Роберте. Не стану сейчас интересоваться, коим образом вы нарыли сведения, мне понятно, что господин Трофимов является опытным, высокопрофессиональным и прекрасно технически вооруженным хакером. Я предупрежу своего сотрудника о необходимости усилить меры безопасности, чтобы закрыть для посторонних людей все щели, через которые они могут пролезть к тщательно закрытым сведениям. Спасибо, что вы предупредили меня о том, что эти щели существуют. Полагаю, вы понимаете, я читала подробное досье на своих сотрудников и знаю о них все. Если вы желали сообщить мне информацию о детстве Роберта, то я в курсе его истории. Если хотели показать, что способны проникать в хорошо запертые помещения, пробираться туда, где нет ни окон, ни дверей, и знаете, что поймать и наказать хакера-профи крайне сложно, то я оценила ваши старания и понимаю, с кем сейчас имею дело.

Трофимов сделал вид, будто эти мои слова он вовсе не слышал. Мужчина обвел рукой огромный полукруглый стол, заставленный мониторами, и продолжил разговор.

– Не люблю выезжать из дома, Москва плохо приспособлена для колясочников. Слава богу, теперь есть Интернет. Я работаю в Сети, что позволяет мне содержать дом и баловать Риту. А кроме службы у меня есть хобби – я слежу за всем, что происходит в округе.

– Подсматриваете за соседями? – уточнила я.

– Ну да, – весело согласился Трофимов. – Поверьте, это так интересно, что в кино ходить не надо. Жизнь поселка «Лебедь» и близ него расположенных домов увлекательнейшая вещь. Шекспир отдыхает, такие тут иногда разыгрываются страсти.

– Виктор Леонидович знает про всевидящее око, – улыбнулась я.

– Один раз Никитин, наступив на горло своей неприязни ко мне, приходил к «бандиту Трофимову» просить помощи, – сообщил хозяин кабинета. – Я ему оказал содействие – передал записи, на которых видно, как вор залезает в дом банкира Когтева. А вот когда сюда заявился адвокат Людмилы Васькиной и стал предлагать мне деньги за сведения о любовнице, которую муж Милы в отсутствие законной жены приводил в уютное семейное гнездышко, я выгнал законника взашей. Я не шантажист, не сплетник, просто смотрю на чужую жизнь, но никогда не заглядываю внутрь домов. Сады, улица, берега реки – под моим контролем, и у меня создается иллюзия прогулок по окрестностям. Думаю, вам, Татьяна Сергеева, уже рассказали про Волчью яму?

– В общих чертах, – кивнула я. – Виктор Леонидович сообщил об утопленниках, которых оттуда каждое лето достают.

Никита провел рукой по столу.

– Не совсем верная фраза. Тела поднимают как раз крайне редко. На моей памяти, а я здесь живу с рождения, исключая годы учебы в Москве, из омута добыли лишь одно тело, остальные исчезли, как в воду канули. Простите за идиотский каламбур. Аборигены прекрасно осведомлены об опасности этого места и носа туда не суют. Хотя бывают инциденты. Пару лет назад одна из деревенских жительниц свалилась с обрыва – была сильно пьяна. Но это исключение. А вот дачники часто тонут. На беду пейзаж там красивый, рядом полянка, озерцо внизу кажется очень удобным для ныряния. Речка не широкая, а Волчья яма вроде просторной заводи, так и манит искупаться. Люди шашлык пожарят, выпьют, и непременно кто-нибудь с обрыва сиганет, а там глубина ого-го какая и омут. Сразу человека на дно утягивает, в секунду прямо. Загадочное место, наша подмосковная Марианская впадина [10] .

Я вздохнула.

– Там нужно поставить щит с предупреждением. А еще лучше сделать ограждение.

Никита кивнул.

– Имелся заборчик, но его постоянно ломали. И объявление висело, да кто-то плакат сдирал. После того как местная жительница с пьяных глаз вниз ухнула, я установил там камеры. Если вижу, что на полянке веселая компания собирается, сразу звоню Максиму, заместителю Никитина. В отличие от своего начальника Макс вполне вменяемый человек и посылает полицейских, а те выпроваживают любителей барбекю подальше от обрыва.

– Странно, что вашу аппаратуру не разбили и не украли, – удивилась я.

– Ее сначала найти надо, – снисходительно улыбнулся Трофимов. – До сих пор никому не удалось мои «глаза» обнаружить. Хотя попытки были, кое-кто из местных старательно деревья вокруг полянки ощупывал. Я знатно повеселился, наблюдая за их потугами.

– Местные в курсе, что вы всегда на посту? – скорей утвердительно, чем вопросительно произнесла я.

Никита поехал к правой стороне огромного стола.

– Конечно. Я объявления повесил, и в поселке на доске, и в деревне у сельсовета. Никто слова против не сказал, потому что поняли: дело нужное. Спасение утопающих дело рук самих утопающих… Ванда для самоубийства специально к Волчьей яме пошла – хотела, чтобы я видел, как она прыгает. Сейчас покажу запись, перешлю ее потом Троянову, изучите материал подробно. Не могу пока понять, зачем ей понадобилось сводить счеты с жизнью, да еще столь мучительным способом, зная, что за ней следят. Ведь можно было принять большую дозу снотворного и избежать страданий. Эта женщина никогда не производила на меня впечатления демонстративного человека, была спокойной, интеллигентной, вежливой.

– В предсмертном письме Комиссарова указала, что совершает прыжок в твердом уме, не в состоянии аффекта. И что подписывает записку на ваших глазах, чтобы ни у кого не возникло сомнений в подлинности ее подписи, – пояснила я. – Вам была отведена роль свидетеля, подтверждающего суицид.

– Может, и так, – пробормотал Никита. – Но там есть странный момент. Хотите, вместе посмотрим запись?

Вероятно, по моему лицу пробежала тень, потому что Трофимов быстро добавил:

– Камеры нацелены на поляну и край обрыва, вы не увидите, как Ванда тонет, это осталось за кадром.