– Нет, жену с сыном.

Метрдотель, присвистнув, удивленно посмотрел на юношу:

– Какой ты шустрый, оказывается. Ну хорошо, поезжай.

Давид не появлялся уже больше недели, и Саша не находила себе места. Теперь к ставшему постоянным сладкому томлению, возникавшему каждый раз при воспоминании о нем, примешивалось чувство тревоги. Не иначе как что-то случилось. «Нужно было сказать ему, чтобы не впутывался ни в какие авантюры. Что я вполне обойдусь и без денег, ведь главное для меня – это он сам», – мучилась она, отгоняя мысль о том, что Давид снова мог попасть в тюрьму. Саша выполняла привычные обязанности по дому, занималась с сыном, ходила на работу. Но делала все это механически, как заведенная машина. Хорошо, что главврач был в командировке. Теперь при воспоминании о том, что происходило с ней каждую неделю в кабинете начальника, Сашу передергивало от отвращения. Она не представляла, как вести себя дальше. И о скором возвращении босса старалась даже не думать.

Николай Владимирович пробыл в командировке всего несколько дней. Однажды, забежав в ординаторскую после ночного дежурства, Саша услышала громкие голоса, доносившиеся из кабинета главврача, и с ужасом вспомнила, что сегодня среда. Она решила быстренько убежать из больницы, сделав вид, будто не знает о возвращении любовника. Однако через секунду голоса переместились в коридор, и, открыв дверь, Саша лицом к лицу столкнулась с начальником.

– Жду тебя через полчаса, – шепнул он ей, проходя мимо.

Каким же омерзительным показался теперь Саше этот похотливый, обрюзгший человек.

Она зашла в его кабинет и остановилась возле стола, еще не решив, как поведет себя, но зная точно: больше между ними никаких интимностей не будет. Николай Владимирович, похоже, здорово истосковался в командировке по женским ласкам. Торопливо щелкнув дверной задвижкой, он быстро расстегнул и скинул на пол пиджак, рубашку, брюки и только потом изумленно взглянул на Сашу, продолжавшую неподвижно стоять на прежнем месте.

– Ты чего застыла как столб. У меня мало времени. Бегом раздевайся.

– Николай Владимирович, ничего не будет, ни сегодня, ни послезавтра. Никогда. Я сюда больше не приду.

– Что?! В чем дело?

– Я не хочу объяснять. Не приду, и все! – жестко ответила она.

– Ты уволена! – Николай Владимирович принялся одеваться. Руки его дрожали от ярости, и пуговицы выскальзывали из пальцев.

– Сексуальные отношения и работа не имеют ничего общего. – Она взяла со стола лист бумаги и под взглядом ошеломленного босса написала: «Прошу уволить по собственному желанию…»

– А ты строптивая, жидовочка! – Эти слова прозвучали в адрес Саши впервые.

У нее возникло странное чувство, будто кто-то выжигает клеймо на внутренней стороне руки, как в концлагере. Однако она, сжав кулаки, любезно улыбнулась:

– Подавитесь своим продуктовым пайком. Я слишком дорога для вас!

Хлопнув дверью, Саша бегом спустилась по лестнице. Внутри все клокотало. «Так тебе и надо. Вела себя, как продажная девка!» Слезы текли ручьем, но Саша даже не вытирала их и не обращала внимания на прохожих, поглядывавших на нее кто с сочувствием, кто с любопытством.

Мать возилась на кухне.

– Мам, я дома, – крикнула Саша и заперлась в ванной.

Теперь нужно время, чтобы успокоиться и зря не нервировать мать, которая тут же увидит Сашины заплаканные глаза и примется пить корвалол. Саша включила воду, подождала, когда наполнится ванна, и вылила туда два колпачка душистой пены.

Через полчаса она почувствовала себя вполне успокоившейся.

– Ну вот и все! Завтра пойду заберу трудовую!

Обмотавшись махровым полотенцем, Саша вышла из ванной, посвежевшая и разрумянившаяся.

– А тебя тут мальчик ждет! – нелепо сказала мама, у которой за спиной возник пунцовый, улыбающийся Давид. В дверях, раскрыв от любопытства рот, стоял Павлик.

– Здравствуй, Саша! А я за тобой!

– Нет, вы никуда не пойдете. Сначала обед, – возмутилась Мария Александровна. – Я уже на стол накрыла.

Саша счастливо рассмеялась. Он здесь, и значит, теперь уж точно все будет хорошо.

– Мы уезжаем жить в Киев, – вдруг произнес Давид. И хотя фраза эта звучала утвердительно, в лице его было неуверенное, вопросительное выражение.

Да, Саша не любила, когда за нее вот так решали, не спросив. Она сняла с головы шапочку для душа и взметнула медными волосами.

– Кто тебе сказал, что…

Давид не дал Саше ответить, поцеловав ее в губы на глазах у ошеломленной матери и сына.

– Поехали, мамочка! Дядя Давид сказал, что теперь он мой папа! Это правда? – Павлик смотрел на Сашу широко раскрытыми голубыми глазами.