нехер!» – но вслух говорить ничего не стал. Пройдя с десяток шагов и пару раз

увернувшись от встречных-поперечных, он быстро сообразил, что путешествие

невидимки можно значительно упростить, для этого нужно только выйти на связь с

главкомом и кое-что выяснить:

– Шэф! – негромко произнес он, надеясь что шкира сообразит включить связь, но

добился только того, что проходящий мимо краснопоясник недоуменно покосился в его

сторону, любимый же руководитель остался глух и нем, чем ухудшил и без того начавшее

портиться настроение Дениса.

Плетясь за уборщиками, которые неторопливо двигались по направлению к

Главным воротам Северной обители, Денис ежесекундно был занят тем, что уворачивался

от многочисленных Пчел, норовивших пройти сквозь него. Приходилось непрерывно

следить как за «поводырями», чтобы, не приведи Господи! – не отстать, – прыгать на

камни вниз головой как-то не хотелось, так и за «айсбергами», норовившими врезаться в

невидимый «Титаник», короче говоря, – удовольствие от «прогулки» было ниже среднего.

Хотя навыки, приобретенные Денисом за время самостоятельной жизни в Ордене, пока

любимый руководитель в одиночку развлекался в Хазрете и позволяли ему уходить от

столкновений без особого труда, однако знание конечной цели путешествия могло бы в

значительной мере облегчить Великий поход, но… связь с любимым руководителем, как

выяснилось, была односторонней и не позволяла выведать где находится эта самая, чертова цель, пока мудрый руководитель сам не соизволит выйти на контакт, – а этого

можно было дожидаться до морковкиного заговенья… Все это привело к тому, что в душе

Дениса вместо то ли печальной радости, то ли радостной печали начало понемногу

нарастать глухое раздражение.

Выходить за ворота уборщики не стали, они свернули на хоздвор и прошагав в его

дальний конец, через маленькую дверку попали в помещение, которое Денис для себя

охарактеризовал как «Ангар». В огромном, высотой с двухэтажный дом, пакгаузе

находились многочисленные люди, лошади и повозки, самых разнообразных типов и

назначений, начиная с грузовых телег и заканчивая элегантными двуколками и каретами.

Вся эта мешанина находилась в непрестанном, броуновском движении и

увертываться от людей, лошадей и влекомых ими транспортных средств, сновавших во

всех направлениях, стало гораздо труднее, чем до попадания внутрь. Денис еще раз, с

нарастающим раздражением отметил, насколько было бы проще, знай он конечную цель

путешествия, – не пришлось бы тащиться хвостом за уборщиками, которых меньше всего

интересовало удобство перемещения человека-невидимки. Усиливающееся раздражение

привело к тому, что дал о себе знать пузырь внизу живота, – капля за каплей, там стала

понемногу накапливаться ярость.

Этот пузырь был обратной стороной медали, – ведь как известно, у медали есть две

стороны, – так вот, если спокойствие и уверенность в своих силах были лицевой стороной, то пузырь как раз и был той самой, пресловутой, – обратной стороной. Раньше все что

пугало и раздражало Дениса оседало в его душе тяжким грузом, тянущим вниз, к земле, теперь же весь негатив, без которого в реальной жизни не обойтись, тут же

трансформировался в невесомую, прозрачную, сверкающую, брызжущую злой энергией, янтарную субстанцию, конденсирующуюся в этом самом мешке внизу живота. С одной

стороны это было хорошо, а с другой, – не очень…

Неторопливое (мягко говоря) путешествие, отягощенное пусть небольшими, но

постоянными нервными встрясками, привело к тому, что у Дениса сбилось внутреннее

чувство времени и он перестал понимать долго ли, коротко ли сказка сказывается и стало

ему казаться, будто лимит невидимости вот-вот закончится, а никаких инструкций насчет

того, что делать, когда Пчелы внезапно обнаружат в своих рядах неизвестно откуда

взявшуюся личность в черном, как сама изначальная Тьма, облачении, у него не было, что

спокойствия также не добавляло, а вот раздражения, – наоборот.

«Блииин… я как Золушка за минуту до полуночи, – сейчас начну туфельки

терять… хрустальные… к едрене фене!..» – промелькнула тревожная мысль.

«Ага… ага… – внес свою лепту внутренний голос, – кареты превратятся в тыквы…

а Шэф… – в крысу!»