Вокруг Планисиды выстроились корабли «персов»: девять ассирийских судов, восемь финикийских бирем, пять египетских кораблей, одна триера, захваченная героем вчерашнего боя Алиммахом и теперь переданная киликийцу Килосу и так называемый «царский корабль», в действительности слегка переделанная и украшенная в восточных традициях квинквирема.

У греков уцелело двенадцать кораблей, включая адмиральское судно. Греки вынуждены были обороняться, ввиду явного превосходства вражеских сил. Впрочем, это было задумано и по сценарию. Но стратег «греков» Аррозий, не особенно переживал. Условием победы «персов» был захват ими акрополя. Но в достижении этой задачи, их более многочисленная флотилия, им помочь не могла. Так или иначе, «персам» придётся высаживаться на острове, пройти через городок, подняться по склонам холма и только после этого они смогут приблизиться к акрополю. На протяжении всего этого пути, Аррозий намеревался всячески чинить врагам препятствия, а у самого акрополя остановить их, если это не произойдёт раньше. «Греческий» стратег рассчитывал на своих гоплитов, лучше вооруженных и экипированных, к тому же опытных, обученных гладиаторов. На кораблях он оставил, лишь небольшое число стрелков, да гребцов, которых по его требованию расковали и вооружили.

«Персидский» военноначальник Кенон, понимал, в чём состоит план его оппонента. Он, тоже понимал, что исход навмахии решится вовсе не на воде, а на суше. Его лучшими воинами были «бессмертные», столь же опытные гладиаторы, что и гоплиты противника и абордажные команды с ассирийских кораблей. Совместная атака «бессмертных» и «ассирийцев», вполне могла привести к успеху, особенно если прорвать строй гоплитов сразу в одном месте. Но для этого, всех лучших воинов следовало высадить на одном участке берега. С этой целью Кенон собрал «бессмертных» и «ассирийцев» на своей квинквиреме. Но отправлять ее в морской бой он не собирался. Прежде, остальные его корабли должны были расправиться с триерами и уже после, наступит время высадки. Также, Кенон рассчитывал сохранить и большую часть лучников, чтобы перед решительной атакой на холм, они, как следует потрепали гоплитов.

«Персидская флотилия» выстроились в две линии и позади них держался «царский корабль». Триера Килоса была в первой линии, но он настоял, чтобы его поставили с самого края на левом фланге. Отсюда, как только сражение начнётся, он рассчитывал беспрепятственно двинутся в сторону «Гнева Посейдона». Команда его триеры была сборной: тут были люди из его прежнего экипажа, бойцы Алиммаха, не сумевшие в отличии от своего командира вовремя добраться до купола и потому вынужденные опять сражаться и несколько человек с затонувших кораблей, сумевших тем не менее выжить и которых подобрали потом спасательные лодки. Все они, теперь заняли места на палубе. Гребцы триеры, освобождённые вчера от цепей по настоянию Килоса, по-прежнему находились на своих местах, но теперь между седельными досками для них было приготовлено оружие.

Нарбо и Фабий некоторое время находились на носу корабля, следя за тем, как на «греческих» кораблях и на острове идёт подготовка к битве. Затем, Фабий прошёл на корму судна, где Килос отдавал какие-то распоряжения нескольким стрелкам.

– Ну, что мы готовы? — поинтересовался Фабий у триерарха.

На первый взгляд, вопрос мог бы показаться несколько туманным, но оба прекрасно знали, о чём идёт речь.

– Ветер попутный, — произнёс Килос. — Боги помогут нам. Главное, чтобы господин Эмилий не подвёл.

– Он не подведёт, — убежденно ответил Фабий.

Киликиец кивнул в ответ, и в это время со стороны Лохиады протяжно загудела труба, возвещая о начальной стадии готовности. На кораблях, тут же началась суета, принялись убирать мачты, снасти и паруса. Но на триере Килоса с этим не спешили. На соседних кораблях это заметили, на это обратили внимание и александрийцы на набережных и зрители на «Гневе Посейдона». Но все, могли только гадать, что же задумал хитрый киликийский пират.

К триерарху подбежал изумлённый египтянин по имени Кибу, выполнявший обязанности келейста [333] .

– Килос, почему ты не отдаешь приказ всё убрать? Чего мы медлим?

– Не суетись, Кибу, — отмахнулся пират. — Я знаю, что делаю. Лучше, спустись вниз и позови сюда всех. Я хочу сказать моим людям пару слов.

Удивлённый египтянин пожал плечами и полез через люк на нижнюю палубу. Вскоре оттуда, один за другим стали выбираться гребцы. Все были удивлены и перешёптывались, дивясь загадочному поведению триерарха. Когда, наконец, все собрались, отчего на палубе стало весьма тесновато, Килос, встав около мачты, сказал:

– Братья, сегодня тот день, когда мы, бросив вызов судьбе, сможем своими руками завоевать для себя свободу. Это не та свобода, что предлагают нам римляне и именитые граждане этого города. Я говорю о настоящей свободе, а не о подачке из милости! Я не могу всё сейчас объяснить. Это займёт слишком много времени. Я просто хочу спросить, верите ли вы мне?

Ответом ему был дружный рёв собравшихся. Все поняли, что Килос, что-то задумал. И чтобы это ни было, оно действительно, должно привести их к свободе. Поскольку команда состояла в основном из рабов и преступников, приговорённых к смерти или вечной каторге, терять им было нечего.

– Хорошо! — крикнул Килос. — Все по местам! Исполнять мои команды не задавать вопросов!

Едва он это произнёс, как удар гонга возвестил о начале битвы.

Корабли двинулись вперёд. Вопреки ожиданиям «персидского» стратега, «греки» не стали обороняться возле острова, где могли бы находиться под прикрытием лучников, стреляющих с берега, а все триеры во главе с квинквиремой двинулись вперёд.

Килос, сразу приказавший забирать влево, тоже не ожидал такого. На него перли сразу двенадцать вражеских кораблей. Это заставило его ещё сильнее уклоняться в сторону, чтобы избежать столкновения. Складывалось такое впечатление, что все «греческие» суда желают напасть именно на эту, отнятую у них вчера триеру. Командиры на остальных «персидских» кораблях растерялись и начали спешно разворачиваться. В результате их строй распался.