В отчаянии я спросила:

— Что ты собираешься делать?

— Пока он не придет в себя, я ничего не собираюсь делать. А потом, если он по-прежнему будет упираться, скажу дедушке, и он возьмет это на себя.

— О нет… — содрогнулась я. — Дедушка сойдет с ума.

— Совсем недавно тебя это не волновало, — фыркнула она. — Теперь главное — это ты. М-р Чаплин отвечает за то, что случилось, и он должен вести себя правильно, хочет он того или нет.

На следующий день Чарли был спокойнее, когда его отозвала мама. Он все продумал, объяснил он ей. Если доктор подтвердит, что я действительно беременна, он поступит должным образом. Он оплатит аборт.

Он говорил все это необычайно холодно и спокойно. Я находилась в комнате, но он даже не взглянул на меня.

Мама сказала, что об аборте не может быть и речи.

— Что за шантаж вы затеяли? — ледяным тоном произнес он. — Я не могу жениться на этом ребенке. Вы знаете это. Я уже женился раньше на шестнадцатилетней девочке, и пресса сделала из меня посмешище. Они будут ликовать, если это случится снова. Я вылечу в трубу! Моей карьере — конец! Вы понимаете это?

Теперь он принялся взволнованно шагать.

— Я не могу позволить себя вляпаться опять в подобное дерьмо. И, кстати, это не единственное, чего я не могу себе позволить! Те, кто изображают из меня богача, даже не догадываются, какая это чушь. Я не имею и сотой доли того, что мне приписывают.

Мама вежливо, но твердо прервала его.

— М-р Чаплин, никто и не думает об обогащении. И никто вас не шантажирует. Вам напоминают, что моя дочь носит вашего ребенка. И я не допущу, чтобы ее ребенок был незаконнорожденным.

— Тогда пусть избавится от него. Я не только оплачу это, но и дам своего человека, который все организует. Есть один доктор — большой специалист по этой части…

— Меня не интересуют «специалисты по этой части», — отрезала мама.

Так они спорили и спорили: она говорила мягко, он раздраженно — пока мама не встала, дав понять, что ему придется выполнить свой долг. Он потребовал, чтобы она вернулась и села.

— Хорошо, — сказал он устало. — У меня есть другое решение, которое устроит всех.

И начал говорить обо мне так, словно я была совсем в другом месте.

— Ее можно выдать замуж, но не за меня. Только не за меня. Я готов дать вам наличными 10 000 долларов. Найдите молодого человека, который женится на ней, такого, кому нужно встать на ноги, и для кого это большая сумма. Это будет своего рода приданое — европейцы всегда так делают и очень успешно. Тут нет ничего страшного…

— Замолчите, наконец, оба! — закричала я. — Хватит решать за меня. Я не собираюсь выходить замуж за тебя. Я не собираюсь выходить за какого-то человека, которого не знаю, я не собираюсь выходить вообще ни за кого!

Я вскочила из кресла, негодуя, что обо мне говорят, словно о товаре.

Чарли, казалось, вздохнул с облегчением, но лишь на секунду. Надежда, мелькнувшая в его глазах, испарилась, едва мама сказала ему:

— Повторяю, речь не идет о деньгах.

— Тогда о чем идет речь! — заорал он. — Я сделал два великодушных предложения, и вы их оба отклонили. Я не позволю вам больше тратить ни минуты моего времени!

Не говоря больше ни слова, мама вышла. Я колебалась в нерешительности, не веря глазам своим при виде этого благороднейшего джентльмена, чье лицо сейчас искажала ненависть. Я подошла к нему ближе:

— Пожалуйста, не будь таким. Ты — первый и единственный мужчина, которого я знала. Я люблю тебя. Пожалуйста, не смотри на меня так…

— Убирайся с глаз долой, маленькая потаскушка! — закричал он.

Я сидела в гостиной, когда мама сказала бабушке и дедушке, что я жду ребенка от Чарли. Бабушка застыла в изумлении.

Мы следили за дедушкой, затаив дыхание и предчувствуя ярость, которую он обрушит на нас. Он просто вышел из комнаты и поднялся по лестнице, потом вернулся вниз, неся пистолет. Нахлобучив шляпу, он остановился в дверях. Мама и бабушка, протянув к нему руки, взывали с мольбами и пытались преградить ему путь. Внезапно он показался очень старым.

— Оставьте меня! Я убью этого сукиного сына за то, что он сделал с этим ребенком! — хрипел он.

Вместе они ухитрились удержать его и затолкать обратно в кресло, но отдать пистолет он отказывался. Он потребовал подробностей и сидел, неестественно выпрямившись, пока мама рассказывала ему все, заканчивая последней встречей с Чарли в его офисе. Дедушка снова вскочил, и снова его удержали.

— Я старый человек, — возмущался он. — Мне все равно уже недолго осталось. Что мне сделают, если я убью этого подонка? Накажут? Нет, мне дадут медаль! Я всегда знал, что не зря его называют бродягой, этого грязного ублюдка…