В следующий раз, когда я видела Мэрион, она выпила устрашающее количество и говорила о себе и Уильяме Рэндольфе Херсте.

— Боже мой, я отдала бы все, чтобы выйти замуж за этого глупого старика, — начала она медленно и задумчиво. — Не из-за денег и благополучия. Он мне дал больше, чем мне когда-нибудь понадобится. И не из-за удовольствия быть в его компании. Когда он начинает выступать, я не знаю, куда мне от скуки деться. И не потому, что с ним хорошо трахаться. В любой момент я могу найти десятки любовников. Знаешь, что он дает мне, дорогая? Он дает мне ощущение, что я для него чего-то стою. Вся эта куча денег — ерунда. У него есть жена, которая никогда не даст ему развод. Она знает обо мне, но в то же время все понимают, что если она захочет приехать на ранчо на неделю или на уик-энд, мне надо будет выметаться. И еще он храпит, и еще бывает ужасно жалким, и у него сыновья того же возраста, что и я. Но он добр со мной, и я никогда его не брошу.

Мэрион часто говорила о практической стороне отношений. Она говорила о времени, когда узнала, что Херст проявлял интерес к хорошенькой блондинке из Нью-Йорка. Хотя Мэрион не была ревнивой, она пошла к нему и сказала, что не собирается отдавать ему свои лучшие годы, если никак не защищена. Она видела слишком много девочек, которые из-за любви теряли голову, и молодость, и красоту, а потом их выбрасывали, и они оставались ни с чем. Херст сразу все понял. Он подарил ей дом в Санта-Монике, целое состояние в виде драгоценностей, отель в Нью-Йорке и другие капиталы, которые гарантировали ей жизнь в роскоши и кредитоспособность.

— Скажи мне, Мэрион, — поинтересовалась я, — а ты любила бы его так же сильно, если бы он не обеспечивал тебя так хорошо?

Она посмотрела на меня так, словно я не в своем уме.

— Любить его! — закричала она. — Со всеми теми недостатками, которые я назвала? Да я и дня с ним не осталась бы! Девушки стареют, милая, и им нужно держать ухо востро, когда они связывают себя с такими мужчинами, как наши. Это я и пытаюсь тебе объяснить. Чем раньше ты поймешь это, тем больше шансов избежать лишних страданий!

За день до предполагаемого возвращения Чарли из Нью-Йорка мне позвонила Мерна Кеннеди, которая только что вернулась в Лос-Анджелес после почти двухлетнего турне с водевилем. Я настояла, чтобы она пришла ко мне и осталась на ужин. Мы кинулись друг другу в объятия, словно давно не видевшиеся сестры, какими мы и были в некотором смысле. Мерна изменилась и во многом к лучшему. Ее разговоры по-прежнему были немного с перчиком, но она избавилась от вопиющей вульгарности в поведении и манере одеваться. Она обняла мою маму, словно собственную мать, и проявила большой интерес к ребенку.

Перед ужином и во время него мы вспоминали все, что произошло с нами за это время. Мерна рассказывала, как пользовалась успехом в водевиле и повидала страну. Я не хвасталась собственной жизнью за эти два года, хотя и ответила на большую часть ее вопросов — не слишком честно, — каково это быть женой кинозвезды. Если она и знала об истинном возрасте Чарли-младшего, то ничем себя не выдала.

Меня пленил внешний вид Мерны, и я подозревала, что и Чарли она понравится. Неожиданно я представила себе, как она играет наездницу в «Цирке», но не осмелилась сказать ей и дать надежду, которая так легко могла не оправдаться. В ней были свежесть и задор, ее фигура должна была отлично смотреться в костюме наездницы, а ее темперамент мог оказаться очень выигрышным для экрана. Я решила подумать о ее талантах, но в тот момент просто радовалась, что могу видеть подругу своего возраста.

Чарли приехал в несколько лучшем настроении, чем был, когда уезжал. Он кивнул мне, довольно формально, поздоровался с мамой, заглянул к малышу, после чего отправился к себе в комнату. Хотя он был по-прежнему натянутым и отстраненным за завтраком на следующее утро, он немного рассказал о своей поездке в Нью-Йорк: о том, как простудился там и как провел оставшуюся неделю; о том, какой интересный, но дорогой город Нью-Йорк, как замечательно идет «Золотая лихорадка» в кинотеатре «Странд» и с каким удовольствием он улегся бы в постель на целый месяц, чтобы отоспаться.

— Почему бы и нет? — спросила я. — Ты выглядишь таким усталым. Ты словно не переставал работать. Длительный отдых тебе бы не помешал.

— Не могу. Нужно сделать миллион дел, и все лежит на мне. Прокатчики ждут «Цирк», а я и не начинал еще снимать эту треклятую картину. Я даже не нашел актрису.

— Могу я предложить тебе одну?

Он уставился на меня.

— Кого, себя?

— Нет, Мерну Кеннеди. Ты ее помнишь?

Он повторил ее имя дважды.

— Смутно. Это твоя однокашница, да? Хорошенькая, но простоватая. Рыжеволосая?

— Ты не назвал бы ее простоватой, если бы увидел сейчас, — сказала я, надеясь, что не перегибаю палку. — Она была здесь позавчера вечером и выглядит потрясающе. Она была в турне.

Он кивнул.

— Ясно. Она хочет сниматься в кино, и ты обещала ей, что твой знаменитый и влиятельный муж даст ей роль, а тебе достаточно щелкнуть пальцами и роль ей обеспечена. Об этом вы говорили?