Чтение книги Моя жизнь с Чаплином страница 99

В этих воспоминаниях за сорок лет я критиковала Чарли. В то же время, надеюсь, я не изображала себя невинной овечкой. Психологически неустойчивые люди склонны перекладывать вину за общее поражение на других. Это делали и мы с Чарли. Каждый из нас ошибался, и у каждого была своя правота. Я не могу говорить за Чарли, но со временем я сумела взглянуть на нашу совместную жизнь с большим пониманием, чем могла даже вообразить когда-то.

Это не значит, что наш брак не был обречен. В то время я делала все, что способна придумать романтичная, робкая, растерянная девочка, чтобы спасти брак и развивать его в позитивном направлении. И, тем не менее, я делала недостаточно, и то, что я делала, часто было неправильно. Даже сегодня я ловлю себя на мысли: что было бы, если бы я тогда обладала духом и разумом, какие, надеюсь, у меня есть сейчас.

Мой ответ всегда одинаков: это ничего не могло изменить. Чарли был легендой в свои тридцать пять — тридцать шесть лет, а я была беспомощным бесталанным ребенком пятнадцати-шестнадцати лет, и пропасть, разделявшая нас, с самого начала была бездонная. Да, многое, что он делал, кажется не менее предосудительным сейчас, чем было тогда, но все-таки едва ли я все делала правильно. Я не могла спасти брак. Но, возможно, я могла быть умнее и лучше.

Сейчас я живу в доме в Каньон-Лорел и вижу из окон Голливудские Холмы, те самые, что я видела, когда была ребенком. Они не изменились — и коричневый кустарник, и дикие цветы, и пирамидальные эвкалипты, и солнце, которое прячется в глубокой расселине, — все осталось прежним. Повсюду, и на каждом склоне этих холмов, идут автострады. Где-то там постоянный шум и гул напряженного дорожного движения, но здесь тихо и спокойно.

И здесь, хотя я и сожалею о прошлом, я живу настоящим. Я горжусь сыновьями Чарли. Чарли-младший пережил более чем достаточно поражений, как он мужественно признает в своей автобиографии, но его актерское будущее — и блестящее притом — не вызывает сомнений. Сидней успешно работает в театре.

Будучи зрелой, я по-своему стала даже ближе с мамой, которой годы — а она в отличной форме для своих семидесяти — тоже пошли на пользу, сделав ее более зрелой и менее зависимой. Глэдис, замечательная Глэдис, по-прежнему зовет меня Капитаном и по-прежнему распекает меня, если я выхожу в сырую погоду без пальто.

Я дома.