Впредь до особого распоряжения наземными войсками границу не переходить.

2. Разведывательной и боевой авиации установить места сосредоточения авиации противника и группировку его наземных войск.

Мощными ударами бомбардировочной и штурмовой авиации уничтожить авиацию на аэродромах противника и разбомбить основные группировки его наземных войск.

Удары авиацией наносить на глубину германской территории до 100—150 км. На территорию Финляндии и Румынии особых налетов не делать. Маленков. Жуков».

На первый взгляд содержание этой директивы может вызвать недоумение – она не ставит никаких особых задач, кроме уничтожения вторгшихся войск противника. Но эта директива и не могла быть иной. Она не могла требовать ничего большего, как выполнения задачи – «воевать» по заранее утвержденным планам. В зависимости от конкретно складывающейся на местах обстановки.

Для армии неожиданных войн не бывает! Еще в мае эти планы, разработанные штабами округов и утвержденные Генштабом и наркомом обороны, были доведены до командиров армий, дивизий, полков, батальонов и рот. Как и первая, директива № 2 фактически являлась ненужным документом. Не получив новой информации о реальных направлениях ударов противника, Генеральный штаб не мог вмешаться в ситуацию для какой-либо координации боевых действий.

Конечно, война не стала для Сталина неожиданностью и не могла напугать его. Наоборот, теперь, когда тягостное ожидание, период неопределенностей закончились, он мог больше не импровизировать в дипломатических ухищрениях с Германией. Политика противостояния Гитлеру перешла на другой уровень. И дальше она могла осуществляться лишь вооруженными средствами. Долго назревавшая война, которую Вождь всеми средствами старался отдалить, началась. Теперь ему требовалась исчерпывающая информация из районов, подвергшихся нападению, а она была неопределенной.

Первый секретарь КП(б) Белоруссии П.К. Пономаренко вспоминает, что Сталин позвонил ему в 7 часов утра. Выслушав сообщение, он сказал: «Сведения, которые мы получаем от штаба округа, теперь уже фронта, крайне недостаточны. Обстановку штаб знает плохо.

Что касается намеченных вами мер, они, в общем, правильны. Вы получите в ближайшее время на этот счет указания ЦК и правительства. Необходимо, чтобы парторганизация и весь народ Белоруссии осознали, что над нашей страной нависла смертельная опасность, и необходимо все силы трудящихся, все материальные ресурсы мобилизовать для беспощадной борьбы с врагом. Необходимо, не жалея сил, задерживать противника на каждом рубеже, чтобы дать возможность Советскому государству развернуть свои силы для разгрома врага.

Требуйте, чтобы все действовали смело, решительно и инициативно, не ожидая на все указания свыше . Вы лично переносите свою работу в Военный совет фронта. Оттуда руководите и направляете работу по линии ЦК и правительства Белоруссии. В середине дня я еще позвоню Вам, подготовьте к этому времени более подробную информацию о положении на фронте».

Шел первый день войны. В 7.30 по приглашению Сталина в его кабинет вошли Маленков и Вышинский; в 7.55 прибыл Микоян, а в 8.00 – Каганович и Ворошилов.

Появившийся в 8.15 в кабинете Сталина нарком ВМФ Кузнецов доложил о том, что флот встретил первый удар без потерь. На утреннем совещании Сталин подписал Указ о проведении мобилизации и введении военного положения в восточной части страны. Прибалтийский, Западный и Киевский особые округа были преобразованы во фронты еще до начала войны – Северо-Западный, Западный и Юго-Западный. Их командующими соответственно стали генерал-полковник Ф.И. Кузнецов, генерал армии Д.Г. Павлов, генерал-полковник М.П. Кирпонос.

Получив распоряжения, в 8.30 военные руководители Тимошенко, Кузнецов, Жуков и Мехлис ушли. В кабинете Сталина остались Молотов, Берия, Маленков, Вышинский, Микоян, Каганович и Ворошилов. Начавшаяся война для граждан Советского Союза стала Отечественной, но Сталин стремился придать ей и острое интернациональное значение. Он понимал, что в тяжелой и непредсказуемой по дальнейшему ходу войне для поддержки страны необходимо мобилизовать все прогрессивные силы мира.

В 8.40 по его вызову пришли руководители Коминтерна Димитров и Мануильский. В продиктованном им обращении к коммунистическим партиям он сформулировал лозунги для прогрессивных сил и правительств: «Единый интернациональный фронт борьбы угнетенных народов…», «В защиту порабощенных народов…», «В поддержку Советского Союза…» Через несколько часов одиннадцать радиопередатчиков на разных языках мира озвучат это обращение. И уже на следующий день партийные газеты нейтральных стран опубликуют требования к своим правительствам: оказать немедленную помощь Советской России.

Это был трудный день, наполненный противоречивыми вестями и необходимостью принимать неотложные решения. В кабинет Вождя почти с калейдоскопической последовательностью, быстро менявшей картину действия, приходили и уходили нужные ему люди. Получив задания, в 9.20 ушли Берия и Маленков, в 9.30 вышел Микоян, в 9.35 – Каганович.

«Сталин, – рассказывал Каганович, – каждому из нас сразу же дал задание – мне по транспорту, Микояну по снабжению». Уже с первых часов для Сталина и его ближайшего окружения война превращалась в сложную и кропотливую работу по обеспечению потребностей страны и противостоящих агрессору фронтов.