Как нарочно, когда он обкатывал новую идею, злился на свою несостоятельность и взвешивал за и против, откуда ни возьмись появилась Лена, написала письмо, вызвала, принялась изливать свои беды. Как будто кто-то говорил ему: вперед, не трусь. Или кто-то искушал. Или он опять дал себе вовлечься в чужие переживания гораздо глубже, чем следовало. Оставалось только надеяться, что Лена не станет его разыскивать.

Но Кирилл надеялся зря. Вызвала она его, как и просил, заблаговременно и, прерываясь от досады, долго и путано жаловалась на начальство. Раньше она рассчитывала связаться с Кириллом и, если его предложение в силе, уехать завтра пятичасовым скоростником. Теперь же придется сесть на восьмичасовой, который утром. А сегодня вечером никак нельзя все бросить, не отделаться. И надо думать, она не скоро опять приедет.

Зачем тогда вызывала, если ничего не выйдет?

Медленно, преодолевая собственное сопротивление, он ответил:

– Не проблема. Зачем откладывать? Ты можешь пораньше?

– Когда? – с готовностью отозвалась Лена.

– Восьмичасовой… Можно даже к шести. Я тебе…

– Я уже все узнала. Знаю где, как и что. Только… ты не будешь возражать, если еще раньше, к пяти? Нас пустят? Меня тут забрать должны в полседьмого. Один пражский коллега, у нас…

– В пять так в пять. Разница небольшая. Я твой пропуск с вечера в базу кину, без проблем пропустят.

– Ты извини, пожалуйста…

Кирилл невежливо отключился, не дослушав. Подышал минутку для восстановления равновесия. Он до сих пор ничего не решил. Какое он имеет право? Она же не подписывалась в морские свинки… И почему именно она? Потому что Лена – единственный человек, перед которым он смог немножко открыться?

И, как нарочно, в это время в Институте никого, кроме редких полуночников. Почему все так совпало?

Ему плохо спалось, но когда Кирилл явился, Лена уже нетерпеливо вытанцовывала на своих каблучках у входа.

– Всю ночь тут стояла?

– Почти! – улыбнулась она.

Кажется, она очень рада его видеть. Это еще больше расстроило Кирилла. Надо просто поводить ее немного, чуть-чуть порассказывать. Но до полседьмого уйма времени, а почти все закрыто!

Его хватило минут на двадцать, даже с набором местных баек.

– Извини, Лен, сейчас все самое интересное закрыто. Вот к семи народ соберется…

– А ты где работаешь? Или туда нельзя?

– Ну, смотря над чем…

– А можно посмотреть, – вдруг попросила она, – как вы делаете «экстази»?

«Ты что, издеваешься надо мной?» – мысленно бросил Кирилл.

– «Дип тач». Здесь мы его не делаем. Здесь предварительной работы много. А еще тестим, это уже в другом крыле.

– А можно посмотреть? – повторила Лена.

Кирилл молча повернулся и пошел. Каблучки цокали следом.

Всего за месяц Лена сильно потускнела: потухли глаза, она заметно осунулась. Он успел это заметить, когда прошла ее первая радость от встречи. Может, для тех, кто видит Лену каждый день, и ничего, но Кирилл не видел ее больше месяца и сразу почувствовал разницу. Пугающие темпы. Просто устала? Или совсем себя истерзала?

И что? Продолжаем убеждать себя, что просто хотим ей помочь?

– Я все не так себе представляла.

Она рассматривала полупустую комнату с тремя терминалами и парой водяных кресел.

Кирилл пожал плечами.

– А чего ты ожидала? Обычный «кубик». Только маски не обычные. И кресла еще. Для тестеров.

– А ты?..

– Я постоянно. Я не могу быть уверен полностью, пока сам все не проверю.

– А я сама никогда не пробовала «экст»… «дип тач». Веришь?

– С трудом, но верю.

– Я боюсь. Ты знаешь, среди врачей много таких…

– Осторожных, – подсказал Кирилл.

– Параноиков. Ну, и скептиков еще. И знаешь, вот говорю сейчас, а сама все равно побаиваюсь. Все-таки наркотик.

Следовало воспользоваться моментом, запугать ее до смерти и отправить к пражскому коллеге.

– Это не наркотик, – услышал Кирилл свой голос. – Наркотик вырывает из реальности, взамен предлагая новую, а «дип» предназначен, чтобы человек иначе взглянул на то, к чему привык. По-иному ощутил свои «серые будни». Понимаешь, не для того, чтобы забыть, а для того, чтобы вспомнить! И еще, наркотик вызывает зависимость, а «дип тач» – насыщение. Ты не способна воспринять больше, чем надо. Потому что не переваришь, а если не переваришь, то будет некомфортно. Или просто отключишься на время, без последствий. Переберешь – долго не станешь пробовать снова. Не знаю, почему оно так работает, но так и есть.

– А ты как же? Ты же часто?

– Я часто, но не всегда до конца, – сказал он чистую правду. – Иначе я не смог бы. Разорвало бы на части. Мне важно видеть, как работает, но сам я полностью погружаюсь редко.

– А как тебе это удается?

– Отчасти контроль. Контроль решает все. Если знаешь как, то не отпускаешь себя до конца. Некоторые люди вообще не способны воспринять «дип тач», с ними ничего не происходит. Они себя изнутри очень жестко контролируют. А еще, – он указал на пустующие терминалы, – контроль извне. Как только приближаюсь к указанной черте, мне тут же сбрасывают интенсивность.