Она вскочила на ноги так стремительно, что Аллейн буквально физически почувствовал, как у него напряглись нервы. Она стояла почти вплотную к нему — нижняя губа выпятилась, ниточки бровей сошлись в струну. Она походила сейчас на рисунок в мужском журнале — иллюстрацию к рассказу о взбунтовавшейся мебели в спальне. Вот-вот какая-то реплика сорвется с губ, вернее, из зажатого во рту воздушного шара.

— Кто сказал, что это я? — требовательно спросила она.

— В настоящий момент я говорю, — сказал Аллейн. — Смотрите-ка. Начнем славки мистера Джунипера. Вы ведь не будете отрицать, что покупали там «Малину»?

— Вот вонючка, — задумчиво сказала мисс Орринкурт. — Ну что за тип. Никакой не джентльмен, доложу я вам.

Выпады против мистера Джунипера Аллейн пропустил мимо ушей.

— Далее, — продолжал он, — краска на перилах.

Она была явно удивлена. Лицо внезапно утратило всякое выражение, превратившись в маску со слегка расширенными щелями для глаз.

— Минуточку, — проговорила она. — Забавно.

Аллейн молча выжидал.

— Слушайте, вы что, с молодым Седди виделись?

— Нет.

— Ну, это вы говорите, — пробормотала она и повернулась к Фоксу: — А вы что скажете?

— Нет, мисс Орринкурт, — вежливо покачал головой Фокс. — Ни я, ни главный инспектор с ним не виделись.

— Главный инспектор?! Хо-хо.

Аллейн заметил, что она посмотрела на него с большим интересом, и догадался, что последует далее.

— То есть большая шишка, так я понимаю? Главный инспектор… как там его? Что-то я не очень расслышала имя.

Если Аллейн и питал какие-то иллюзии относительно того, что Соне неизвестны его отношения с Трой, то стоило ей повторить его имя, прижать ладонь ко рту, воскликнуть «Хо-хо! Вот это да!» и залиться безудержным смехом, как они рассеялись.

— Извините, — успокоилась наконец она, — но забавно же, право, забавно. Нет, подумать только. Оказывается, это она… ну да, конечно! Вот откуда вы узнали про краску на перилах.

— А мистер Седрик-то здесь при чем?

— Нет уж, меня на слове не поймаете, — заявила мисс Орринкурт, — да и Седди, если уж на то пошло, я не выдам. У него у самого рыльце в пушку, и если он меня кинул, значит, вообще чокнулся. Многое, между нами говоря, хотелось бы узнать. Для начала, что это за история с книгой? Какой в этом смысл? Кто здесь не в себе — я или все остальные? Смотрите! Кто-то кладет эту задрипанную книжонку в блюдо с сыром и подает на обед. А когда она находится, что делают эти полоумные? Глазеют на меня, будто я во всем виновата. Чушь, доложу я вам. А книжка-то, сама книжка какова! Написал какой-то чудик, и о чем? О том, как не дать людям сгнить после смерти. Животики от смеха надорвешь. А когда я говорю, что ни при чем, что они делают? Полин начинает заламывать руки, Десси говорит: «Мы не такие дураки, чтобы думать, будто ты сама в петлю полезешь», а Милли что-то вякает в том смысле, что знает, что я читала эту книжку, а потом все уходят, словно я какая прокаженная, и я остаюсь одна со своими мыслями, кого надо запереть на ключ, меня или их всех.

— А на самом деле вы видели эту книгу прежде или нет?

— Да вроде попадалась на глаза, — начала она, но вдруг насторожилась и, переведя взгляд с Аллейна на Фокса, осеклась. — Нет, не помню. И о чем она, тоже не знаю. Я вообще-то по части чтения не очень, — скучно добавила она, помолчав немного.

— Мисс Орринкурт, — остановил ее Аллейн, — можете вы без обиняков сказать мне, имеете вы или нет какое-либо отношение к розыгрышам, кроме тех, о которых мы с вами уже говорили?

— Я больше не собираюсь отвечать на ваши вопросы. Не понимаю, что здесь происходит. Девушке надо ухо востро держать. Мне-то казалось, что в этой шайке полоумных у меня хоть один друг есть, но теперь начинаю думать, что он-то меня и подставил.

— Надо полагать, — устало заметил Аллейн, — что вы имеете в виду сэра Седрика Анкреда?

— Сэра Седрика Анкреда, — со скрипучим смехом повторила мисс Орринкурт. — Еще один баронетик выискался. Вы уж меня извините, но это ж курам на смех. — Она повернулась к ним спиной и вышла, оставив дверь открытой.

Они слышали, как, удаляясь по коридору, она продолжала театрально смеяться.

— Ну и что, — осторожно спросил Фокс, — продвинулись мы с этой юной дамой вперед хоть немного? Или нет?

— Да не особо, если вообще продвинулись, — угрюмо проворчал Аллейн. — Не знаю, как вы, Фокс, но в целом мне ее поведение показалось убедительным. Правда, это мало что значит. Предположим, это она подсыпала старику яда в горячее молоко, решив избавиться от него, — завещание-то написано… На этой стадии расследования есть только очень слабые надежды на то, что удастся набрести на какой-нибудь факт, вдребезги разбивающий подозрения этой чертовой семейки. Утверждать что-нибудь определенное не берусь, но копать дальше надо.

— В каком направлении? — поинтересовался Фокс.

— В настоящий момент в разных. Вас я, Фоксик, взял с собой как курицу-наседку, и как раз сейчас подошло время вашего выхода. Отправляйтесь-ка вниз и испытайте свои знаменитые приемы на Баркере и его выводке домашней прислуги. Разузнайте все, что можно, о горячем молоке, проследите его скучный путь от коровы до термоса. Развяжите им языки. Сами поболтайте. Поройтесь в мусорных корзинах, переберите старые бутылки, загляните в ведра, швабры осмотрите. В Лондон надо вернуться, обшарив все здесь до донышка. Отыщите термос. Конечно, все это надо будет отдать на анализ, а там посмотрим, мало ли что. Вперед, Фокс. Делайте свое дело.