— Откуда здесь вода?! — выдавил он, сжав зубы.

— Река рядом, — высказал предположение Дуго. — Сколько лет подземка не ремонтировалась. Рано или поздно здесь все затопит, и тогда стены обрушатся.

— Интересно, — громко сказал Ворон, — что водится в этой воде? Ты не знаешь, Герман? А?

— Да ничего здесь нет, — отмахнулся Герман. — В такой воде только такие идиоты, как мы, будут водиться. Чувствуете, как от нее гнилью несет?

— Ну и куда нам теперь? — поинтересовался Вильгельм. — Направо или налево?

Путники в нерешительности остановились. Путей снова было два. В прошлый раз они послушались Ворона и пришли в тупик, так что теперь все оглянулись на Германа, ожидая, что он подскажет правильное решение.

— Пусть Пилигрим решает, — сказал Герман. — Пожалуйста, Дуго, настал твой звездный час.

— Не знаю что и сказать. — Пилигрим замялся. — Теперь очень сложно определить, куда идти… Мы, насколько я понимаю, сейчас находимся в тоннеле, по которому раньше ходили поезда. Так что куда бы мы ни пошли, это рано или поздно приведет нас к станции, а у каждой станции есть выход на поверхность…

— Не у каждой, Дуго, — заметил Ворон. — Мы, например, в своем районе выход из подземки завалили. И чует мое сердце, эта станция справа.

— Ты уверен, Ворон?

— А мы сейчас проверим. Видишь? — Ворон отошел на несколько метров от сгрудившихся в кучку людей. — Здесь на сантиметр глубже, чем там, где вы стоите. Следовательно, в той стороне река и выход в наш район.

— Или просто тоннель идет под уклон, — хмыкнул Герман. — Впрочем, здесь я с тобой согласен. В ту сторону идти нет смысла, иначе через сотню метров нам придется плыть. Нам туда, Дуго.

— Рад, что мы смогли определиться, друзья мои… — Пилигрим кивнул.

Франц посмотрел на свое зыбкое отражение, глазеющее на него из темной воды, и, тяжело вздохнув, последовал за остальными.

Они шли по тоннелю больше двадцати пяти минут, прежде чем начался подъем и вода стала убывать. Наконец охотники выбрались на твердую и в меру сухую поверхность. Из воды, где они только что прошли, выглядывали рельсы — казалось, что ни время, ни влага не властны над ними. В свете фонаря две стальные бесконечные полосы сверкали, словно их только что доставили с завода. А вот стены тоннеля жернова времени не пощадили. Бетон словно был изъеден проказой. Протянутые вдоль стен толстенные жилы проводов обросли наростами липкой грязи, да и сами стены были в выбоинах, рытвинах, покрыты бурым лишайником и намытой с поверхности глиной.

Повинуясь минутному любопытству, Франц дотронулся до стены но тут же с отвращением отдернул палец и принялся вытирать его об одежду. Грязь оказалась маслянистой и противной.

Лампы на стенах и потолке тоже не избежали зубов времени — чуть ли не каждая вторая или была разбита, или заросла таким толстым слоем грязи, что ее невозможно было разглядеть. В стенах тоннеля, через равные промежутки, встречались едва приметные, утопленные во мраке стальные двери. На некоторых были цифры, кое-где написаны едва различимые в тусклом свете химфонарей непонятные слова: «Электрораспределительная третьего раздела» или «Система контроля движения — 34». Но большей частью на дверях не было ничего — обыкновенные стальные листы. То ли люди перед Последней войной и так хорошо знали, куда ведет та или иная дверь, то ли краска под гнетом времени и ржавчины потускнела и стала невидимой для человеческого глаза.

Густав и Вильгельм поначалу пытались заглядывать за каждую дверь, но вскоре бросили это занятие. Практически все двери оказались заперты или же просели от времени и не открывались, и чтобы проникнуть в комнаты, потребовалось бы слишком много усилий. Лишь две двери поддались. Первая вела в помещение, в котором находился только один большой красный вентиль. Зачем его там установили, никто не знал. Густав предложил крутануть и посмотреть, что будет, на что Ворон пообещал открутить великану башку, если он не перестанет маяться дурью. Густав обиделся, что его предложение не оценили, и на время успокоился, затем вновь стал пробовать все двери, находящиеся от них по правую руку, на прочность и вскоре добился результата. Дверь отворилась, и прямо в объятия Густава упали иссохшие человеческие останки. Незнамо как оказавшийся здесь мертвец перепугал великана до чертиков, и к дверям он больше не лез. Да и смысла подобный осмотр не имел: вряд ли в каком-нибудь из этих подсобных помещений был выход наружу.

— Смотрите-ка! — воскликнул Вильгельм, после того как отряд перебрался через рухнувшее с потолка огромное крепление с патронами для множества ламп. — Такие штуки у нас в Нидерраде были!

— Это светофор, точнее семафор, — пояснил Дуго. — А то, что находится у тебя под ногами, называлось рельсами. По ним до войны в подземке поезда ходили.

— Ну, ты думаешь, что мы уж совсем люди темные, — обиделся Вильгельм. — Я знаю, для чего рельсы нужны. Вон, в районе Поджигателей до сих пор они на земле лежат. По ним эти… как их… трым-м-мваи ходили. Да и у Мусорщиков возле Центрального вокзала такого дерьма навалом!

— Ну тогда ты должен знать, друг мой, что рельсы в подземках находились под напряжением, — сказал Дуго.

— То есть? — Вильгельм заметно насторожился.

— То есть по ним бродило электричество. В миг изжарит! — ответил Дуго. Вильгельм поспешно соскочил с рельса, и Пилигрим успокаивающе добавил: — Но ты можешь не бояться, централизованного электричества в Городе нет со времен Последней войны.

— Отчего же нет, Дуго? — сказал Герман. — Насколько я знаю, Багажникам каким-то чудом удалось запустить электростанцию в своем районе. У них, говорят, светло как днем. Они даже Меганикам энергию продают, сам ведь знаешь, что монорельс без тока долго не проработает. Да и Госпитальеры пользуются…