– Маленькая пила? – Он покрутил его. – Напильник? – Поколдовав еще, добавил: – Или штопор?

– Это все? – Ким вздохнул. – Попробуем напильником. Но для начала надо осмотреть окно.

Оконный проем был перекрыт тремя горизонтальными и тремя вертикальными прутьями. Проникающая повсюду сырость и здесь оставила свои следы – с них отслаивалась ржавчина. Но под ней было прочное железо, как убедился Ким, взявшись за напильник. Его скрежет зазвучал в тишине неестественно громко.

– Потребуются часы, чтобы распилить решетку. А до этого нас десять раз поймают…

Позади них под сводами зашевелилось нечто огромное и бесформенное. Ким и Альдо застыли без движения. Неизвестное существо тяжело дышало в темноте, как собака, переворачивающаяся с боку на бок. Зазвенели цепи. Темная фигура повернулась к ним. Лунный свет упал на покрытое рубцами широкое лицо с выступающей нижней челюстью и лишенными выражения черными глазами. Изо рта тянулась нить слюны.

Больг.

– Мы должны выбраться отсюда! – сказал Ким и стал яростно пилить. Напильник треснул и сломался. Ким принялся трясти решетку. Один из прутьев подался, сдвинулся, вероятно, на ширину клинка, но этого было мало. Ким в отчаянии огляделся.

– Я… помогать, – произнес больг. – Я… с…

Ким меньше бы удивился, если бы заговорил камень в стене или железный прут под его рукой. Этого не могло быть! Это невозможно! Больги не умеют говорить. В старинных легендах, рассказывающих об ужасных злодействах, совершенных больгами, никогда не упоминалось о том, что кто-нибудь из них произносил звуки, подобные человеческой речи. Хрюканье и фырканье, рев и вопли, издаваемые ими, когда они терзают жертву, – все это было возможно. Но только не речь, нет.

Больг выпрямлялся медленно, как будто не желая испугать их. Цепи вновь зазвенели. Ким увидел, что больг одет в подобие туники, как легионер Империи, только его одежда разорвана в клочья.

– Завтра… – сказал больг, – люди… меня убивать. – Он поднял руку и провел пальцем по горлу, все так же медленно и осторожно, будто боясь неосмотрительным движением спугнуть. – Пожалуйста… помогите!

Альдо невольно сделал шаг в сторону пленника, но Ким схватил его за руку.

– Он больг, – пояснил он то, что и так было очевидно. – Не подходи к нему близко. Один удар – и тебя не будет.

Альдо наморщил лоб:

– Ну, это вряд ли. Посмотри, он ведь закован. И судя по всему, его сильно отделали.

Только тут Ким заметил, что плечи больга разукрашены ударами кнута, раны раскрылись и снова начали кровоточить.

– Ты думаешь, что… – Он вспомнил вдруг о водруженных на колья головах у ворот крепости. Две из них были в свежей крови.

– Даже если он и относится к ним, – продолжал Альдо, не поясняя, кого он разумеет под «ними», – то с ним обошлись не слишком-то по-дружески. А враг моего врага…

– Мой союзник, – закончил Ким, – как говорил уже Эрликус Твернензис, легендарный стратег. Но чтобы больг…

Больг тем временем молча протянул им руки, закованные в цепи. Альдо так же молча взял из рук Кима складной нож.

– Ты уверен в том, что делаешь? – спросил тот, когда Альдо принялся ковырять замок.

– Нет, но есть ли у нас другой шанс?

Хотя Ким и не считал удары, совершенные его сердцем до того момента, когда поддался первый замок кандалов, но их было не менее сотни. Открывание второго тянулось еще дольше, и Альдо был близок к тому, чтобы с проклятиями отбросить свою импровизированную отмычку, когда замок внезапно раскрылся.

Больг принялся растирать запястья и обнажил желтые зубы, как будто желая сказать «спасибо», но, вероятно, этого слова в его лексиконе не имелось. Затем он согнул и разогнул опухшие пальцы.

Ким невольно отшатнулся. Больг взглянул на потолок, находившийся на расстоянии ширины ладони от его головы, а затем протиснулся, сгорбившись, к маленькому зарешеченному оконцу. Его огромные руки схватили один из железных прутьев. Прут сдвинулся, но устоял.

– Нож! – произнес больг.

– Нет! – прошептал Ким, но было уже поздно. Альдо доверчиво вложил оружие в руку больгу.

– Только не сломай его! – заявил он, бросив взгляд в сторону Кима.

Больг ковырял ножом там, где прут был укреплен в стене. Наружу полетели ржавчина и цементный раствор. Потом он снова схватил прут, напряг мускулы, кряхтя выломал его и с грохотом бросил на пол.

Все, включая больга, напряженно прислушались, но, казалось, никто ничего не услышал.

К удалению оставшихся частей решетки больг приступил более осмотрительно. Ким поразился, с какой осторожностью он стал действовать. Наконец были вытащены все прутья, кроме одного.