Еще раз говорящей фамилией Кони фольклор воспользовался сразу после революции. В то время Анатолий Федорович преподавал уголовное судопроизводство в Петербургском университете. Кроме того, вел многообразную просветительскую работу читая лекции буквально во всех районах города, включая самые отдаленные. Всюду успеть было невозможно, и студенты университета будто бы добились, чтобы для пожилого и не очень здорового профессора Наркомпрос выделил лошадь с экипажем. Лошадь Кони предоставили, но, после того как советское правительство переехало в Москву, всех лошадей бывшего Конюшенного ведомства или перевели туда, или реквизировали для нужд Гражданской войны. Лишили и Кони столь удобного средства передвижения. Вот тогда-то и вспомнили фамилию знаменитого юриста. — Подумайте, — шутили петроградские острословы, — лошади в Москве, а Кони в Петрограде.

Впервые поручик Ржевский стал персонажем целой серии городских анекдотов в 1960-х гг., после выхода на экраны популярного фильма Эльдара Рязанова «Гусарская баллада», сценарием которого стала пьеса А. Гладкова «Давным-давно». Фамилия Ржевских старинная. Она упоминается в летописях еще в 1315 г., когда Ржевские были удельными князьями во Ржеве Тверской губернии.

Наряду с дворцовыми праздниками, придворными собраниями и литературно-художественными салонами, в Петербурге был еще один представительный общественный форум, где люди не только отдыхали, развлекались и, как говорится, повышали свой культурный уровень, но и встречались друг с другом, общались между собой, обменивались информацией и делились мнениями. Таким форумом был театр. Именно в Петербурге театр впервые появился, здесь он получил свое дальнейшее развитие и здесь же достиг полного и абсолютного совершенства. Роль театра в содействии более тесному общению людей между собой трудно переоценить. Вольно или невольно этому способствовало даже его внутреннее устройство. Кроме длинных коридоров и просторных фойе, где люди встречались друг с другом перед началом представления и во время антрактов, за последними театральными рядами партера было предусмотрено свободное пространство, не заставленное креслами. Его так и называли: «места за креслами». Здесь можно было свободно перемещаться не только в антрактах, но и во время спектаклей. Это предоставляло дополнительную возможность для случайных или намеренных знакомств и общения.

В дополнение к сказанному надо иметь в виду, что театр в то время был, пожалуй, единственным общедоступным местом, где одновременно находились и сосуществовали представители различных социальных и сословных кругов. Если на придворные и аристократические балы, дворцовые приемы, званые обеды или иные светские мероприятия рассылались именные приглашения, а гостями салонов были исключительно определенные заранее лица, хорошо известные и близкие хозяевам дома, то билеты на театральные спектакли распродавались достаточно свободно и были доступны практически для всех.

О том, какое огромное значение придавалось театру в Петербурге, сказано так много в художественной и мемуарной литературе, что добавить, кажется, уже нечего. Однако обратимся к фольклору.

Знаменитая певица Габриели запросила у русской императрицы пять тысяч дукатов за два месяца выступлений в Петербурге.

— Я своим фельдмаршалам плачу меньше, — запротестовала императрица.

— Отлично, Ваше Величество, — отпарировала Габриели, — пусть ваши фельдмаршалы вам и поют.

Императрица уплатила ей пять тысяч дукатов.

В 1811 году в Петербурге сгорел Большой каменный театр. Пожар был так силен, что в несколько часов уничтожил его огромное здание. Нарышкин, находившийся на пожаре, сказал встревоженному государю:

— Нет ничего более: ни лож, ни райка, ни сцены, — все один партер.

В пушкинском Петербурге посетители литературных салонов, как правило, были и завсегдатаями театральных представлений. Например, Пушкин, особенно в его послелицейский период, постоянно упоминается как в салонном, так и в театральном фольклоре.

В столице славился салон Елизаветы Михайловны Хитрово. Елизавета Михайловна была дочерью фельдмаршала Михаила Илларионовича Кутузова. С замужеством ей не везло. Она дважды выходила замуж, и дважды мужья оставляли ее вдовой. В 1819 г., после того как она вторично овдовела, Елизавета Михайловна начала вести открытый образ жизни. В ее доме на Моховой улице собирались писатели, среди которых были В. А. Жуковский, П. А. Вяземский, В. А. Соллогуб, А. И. Тургенев, А. С. Пушкин и многие другие. Принимала своих друзей Елизавета Михайловна, как правило, по утрам, лежа в постели. Дальнейшие пикантные подробности личной жизни Елизаветы Михайловны мы знаем из петербургского городского фольклора.

Когда гость, допущенный в спальню, собирался, поздоровавшись с хозяйкой, сесть в кресло, Хитрово останавливала его:

— Нет, не садитесь на это кресло, это кресло Пушкина; нет, не на этот диван, это место Жуковского; нет, не на этот стул — это стул Гоголя; садитесь ко мне на кровать — это место всех.

Вскоре по выходе из Лицея Пушкин познакомился со столичным обер-полицмейстером Иваном Саввичем Горголи, с которым имел объяснение по поводу скандала в театре. Пушкин, как передают, поссорился с неким чиновником, обругав его неприличными словами.

— Ты ссоришься, Пушкин, кричишь, — выговаривал юному поэту обер-полицмейстер.

— Я дал бы и пощечину, но поостерегся, чтобы актеры не приняли это за аплодисменты, — ответил на это Пушкин.

Этот анекдот в Петербурге, видимо, был так популярен, что до нас он дошел в двух вариантах. Поскольку, как нам кажется, оба они одинаково важны, приводим и другой анекдот:

В Санкт-Петербургском театре один старик, любовник Асенковой, аплодировал ей тогда, когда она плохо играла. Пушкин, стоявший близ него, свистал. Сенатор, не узнав его, сказал: