Извстій съ свера не приходило. Вра въ скорое освобожденіе постепенно слабла.

Многіе подъ вліяніемъ всевозможныхъ, самыхъ невроятныхъ, слуховъ совсмъ упали духомъ.

Гнздо паники и всяческихъ сенсаціонныхъ слуховъ ожило.

Меня удивляло, что члены этого случайнаго союза всегда особенно были энергичны и, если хотите, даже жизнерадостны въ т именно моменты, когда крпость переживала тяжелые и неожиданные удары, а будущность ея становилась очень тревожной.

— Ну, вотъ видите, я вамъ говорилъ, что мы долго не въ состояніи будемъ продержаться на передовыхъ позиціяхъ. Вышло именно такъ, какъ я говорилъ, а не такъ, какъ предполагали наши храбрецы. Нтъ, нтъ, нтъ — что вы тамъ ни говорите, а Артуру скоро будетъ конецъ.

— Не думаю.

— Ахъ, оставьте пожалуйста.

Ну, мсяцъ, два, наконецъ, три продержимся — а что проку?

Какой существенный достигнутъ будетъ этимъ результатъ?

Если Куропаткинъ насъ не выручитъ, Артуръ будетъ взятъ.

А что Куропаткинъ не придетъ, то въ этомъ я боле чмъ увренъ. Въ этомъ уврены вс, кто знаетъ, что представляетъ изъ себя крпость.

— Позвольте…

— Нтъ-съ, не позволю. Куропаткинъ отлично знаетъ, что Артуръ не крпость, что въ немъ нтъ самаго необходимаго. Поврьте, онъ на Артуръ давно махнулъ рукой.

Почему Артуръ долженъ защищаться? Вы думаете, что Артуръ иметъ какое-нибудь значеніе для оперирующей на свер арміи?

Ровно никакого! Артуръ нуженъ японцамъ, а не намъ.

Артуръ долженъ защищаться во имя традицій.

Я васъ спрашиваю — какой существенный результатъ будетъ достигнутъ упорной и продолжительной обороной Артура?

Крпость будетъ взята или сдастся, безусловно! Почему? Потому, что Куропаткинъ махнулъ на нее рукой. Значитъ, существеннаго результата не будетъ достигнуто.

Что же остается? Я васъ спрашиваю и прошу отвтить, что же остается?!?-

— Остается еще очень…

— Вы хотите сказать-очень много. Совершенно врно — очень много. Первое (членъ союза «гнздо паники» загнулъ большой палецъ, а потомъ и пошло): масса убитыхъ; второе: масса раненыхъ; третье: масса вдовъ, сиротъ, калкъ, дармодовъ; четвертое: сколько ужасовъ придется перенести отъ грядущихъ бомбардировокъ! пятое: вс, кто останется въ живыхъ, выйдутъ изъ крпости безусловно нервно-больными людьми; шестое: какое мы имемъ право, защищая честь русскихъ знаменъ, плодить калкъ, вдовъ и сиротъ?..

Мой собесдникъ вдохновился, у него уже не хватало пальцевъ. Онъ схватилъ мою руку и, видимо, на ней ршилъ «загибать» пункты. Я освободилъ руку и попробовалъ возразить, что крпость должна держаться до послдней крайности, а до послдней крайности еще далеко…

— Позвольте, позвольте, позвольте-съ. Это вы можете разсказывать кому угодно, а не мн. Я-то отлично знаю, что до крайности очень близко.

Уйдетъ эскадра — и мы погибли.

Вы знаете, сколько у насъ снарядовъ? Нтъ. А провіанта? Нтъ. А сабель и штыковъ? Нтъ. А орудій и пулеметовъ? Нтъ. А съ духомъ войскъ вы знакомы? Нтъ. А знаете ли вы, что крпость Портъ-Артуръ не иметъ еще Высочайше пожалованнаго штандарта? Нтъ.

Ну такъ вотъ! Вы ничего не знаете, а я все это отлично знаю. Я все это говорю не голословно, а съ фактами-съ въ рукахъ.

Тамъ, сидя въ Россіи и читая въ кресл газету о доблести русскихъ войскъ, пріятно щекотать свое патріотическое самолюбіе. Пускай, молъ, дерутся — Европа и міръ узнаютъ, что за силища эта Россія.

Нтъ-съ, слуга покорный!

Въ Петербург хорошо, а ты вотъ посиди въ Артур въ ожиданіи прелестей бомбардировокъ!

Насъ до сихъ поръ бомбардировали только съ моря. А что будетъ, когда насъ будутъ громить съ сухопутнаго фронта? Вы понимаете ли, понимаете ли вы, что крпость будетъ уязвляться въ каждой ея точк? Не только внутренній, даже вншній рейдъ будетъ обстрливаться. Эскадра будетъ уничтожена, если она во-время не уйдетъ. Мн объ этомъ говорилъ самъ генералъ Смирновъ.

— Надюсь, что генералъ Смирновъ, тмъ не мене, не смотритъ такъ мрачно на будущее.

— Что генералъ Смирновъ! Генералъ Смирновъ фанатикъ!

Онъ твердитъ, что крпость не сдастся. Но онъ забываетъ, что все-таки главное лицо въ крпости не онъ, а генералъ Стессель. А что Стессель не допуститъ кровопролитія — это врно. Мы имемъ на него нкоторое вліяніе. Онъ упрямъ, но онъ не фанатикъ въ род Смирнова. Мы сумемъ въ нужную минуту склонить и Кондратенко…-

Имйте въ виду, что все это говорилось, когда еще ни одного снаряда не упало съ сухопутнаго фронта. И говорилось это не простымъ обывателемъ Артура, а человкомъ по своему положенію очень солиднымъ и носящимъ военный мундиръ.