— Цвты.

— Да, камеліи и розы. Вы хорошо ихъ видли? Цвты по крон за штуку. Нжные цвты, очень чувствительные ко всему: стоитъ яркому солнцу коснуться ихъ своими лучами, и они умираютъ. Черезъ четыре дня ихъ выкинутъ туда, за ршетку, и на ихъ мсто положатъ другіе.

Тогда я ршилъ хорошенько отвтить вольподумцу и сказалъ:

— Пирамиды обошлись еще дороже.

Эти слова, однако, не произвели того дйствія, какого я ожидалъ. Онъ, повидимому, уже раньше слышалъ это возраженіе.

— Въ то время не царила бдность, — отвтилъ онъ. — Кром того, Египетъ былъ житницей, снабжавшей хлбомъ всю Римскую имперію, да и свтъ не былъ тогда такъ тсенъ, какъ теперь. Я могу по опыту сказать, до чего свтъ сталъ тсенъ. Впрочемъ, не я лично производилъ этотъ опытъ, а другой. Но я знаю только то, что пирамида среди пустыни — одно, а хорошо содержимая современная могила среди густо населеннаго города — совсмъ другое. Оглянитесь-ка кругомъ: сотни могилъ, памятники на огромную сумму, гранитныя облицовки изъ Грейфенберга по три кроны шестьдесятъ эръ за локоть. Я уже не говорю о надписяхъ, объ изысканной роскоши въ выбор каменныхъ колоннъ, полированныхъ или не полированныхъ, высченныхъ или отлитыхъ, блыхъ, красныхъ или зеленыхъ… Посмотрите, какое количество дерна здсь употреблено. Я говорилъ объ этомъ съ могильщикомъ; торговля этимъ предметомъ приняла такіе размры, что теперь съ большимъ трудомъ и съ большими затратами достаютъ дернъ и торфяные кирпичи.

На это я позволилъ себ замтить, что не слдуетъ лишать жизнь извстной степени идеальности; эта идеальность должна имть и иметъ право на существованіе. Есть извстная доля и этическаго значенія въ томъ, что люди хотятъ имть для своихъ дорогихъ умершихъ нсколько лишнихъ кусковъ дерна или нсколько штукъ торфяныхъ кирпичей. Я, впрочемъ, остался и до сего дня при этомъ мнніи.

— Видите ли, — сказалъ онъ рзко и отрывисто, — на т суммы, которыя здсь безполезно тратятся или просто выбрасываются, могли бы существовать цлыя семьи, восинтываться многія дти, а сколько можно было бы поддержатъ надломленныхъ существованій. Теперь вонъ тамъ сидитъ эта молодая женщина и вкапываетъ въ песокъ камеліи, цнность которыхъ равняется стоимости двухъ дтскихъ костюмовъ. Когда горе иметъ средства на такіе расходы, оно становится постепенно очень прихотливой лакомкой.

Очевидно, это былъ соціалъ-демократъ, чего добраго даже и анархистъ, которому доставляло удовольствіе опрокидывать и ставить вверхъ ногами самые серьезные вещи и вопросы. Я слушалъ его все съ меньшимъ интересомъ. Онъ продолжалъ:

— А тамъ наверху сидитъ человкъ — сторожъ. Знаете ли вы, въ чемъ состоятъ его обязанности? Во-первыхъ, въ чтеніи по складамъ газеты, а во-вторыхъ — въ присмотр за могилами. Вдь въ этомъ культ мертвыхъ существуетъ опредленный и очень строгій порядокъ. Сегодня, когда я сюда пришелъ, я сказалъ сторожу: «Если я увижу здсь ребенка, крадущаго цвты, чтобъ на вырученныя за нихъ деньги купить себ учебникъ, или маленькую двочку, исхудалую, робкую, которая стащитъ камелію, чтобы продать ее и купить себ кусокъ хлба, я не только не донесу на нее, но еще помогу ей въ этомъ». — Это я называю нечестнымъ и несправедливымъ, — сказалъ старикъ-сторожъ. Да, онъ назвалъ это нечестнымъ. Голодный человкъ останавливаетъ васъ на улиц и проситъ сказать ему, который часъ. Вы достаете часы, — обратите вниманіе при этомъ на его глаза, — а онъ съ быстротой молніи вырываетъ ихъ у васъ и убгаетъ, и вамъ представляются тогда только дв альтернативы: вы можете донести о покраж и спустя нсколько дней получить обратно ваши часы, которые найдутъ у закладчика, а черезъ двадцать четыре часа обыкновенно находятъ и преступника. Или же вамъ предоставляется право сохранить молчаніе о происшедшемъ. Да, эта вторая альтернатива, — вы можете молчать… Въ сущности, я немного усталъ, потому что я всю ночь не спалъ.

— Вотъ какъ! Вы не спали? Но день быстро подвигается впередъ, и мн нужно приниматься за работу.

Говоря это, я всталъ, чтобъ уйти. Онъ указалъ жестомъ на море и на мостъ и опять заговорилъ:

— Я бродилъ тамъ по всмъ этимъ притонамъ, чтобы узнать, какъ спятъ нужда и горе. Прислушайтесь-ка немного къ тому, что я вамъ сейчасъ разскажу. На свт происходятъ такія странныя вещи! Какъ-то разъ вечеромъ, лтъ девять тому назадъ, сидлъ я здсь на этомъ самомъ мст. Я даже помню, что это была та же самая скамья, — ну, вотъ, — и тогда случилось нчто, чего я не могу забыть до сихъ поръ. Было уже поздно. Вс постители кладбища разошлись по домамъ; каменотесъ, лежавшій животомъ на мраморной доск тутъ невдалек и выскавшій надпись, наконецъ окончилъ свою работу, надлъ куртку, разложилъ свои инструменты по разнымъ мшкамъ и ушелъ. Поднимался втеръ, среди каштановыхъ деревьевъ уже слышался громкій шелестъ листьевъ, и маленькій, расшатанный желзный крестъ, стоявшій тутъ, совсмъ поблизости, — конечно, онъ уже не существуетъ, — тихо покачивался отъ порывовъ втра. Я поплотне застегнулъ свою куртку и только что собирался уйти, какъ на поворот показался могильщикъ. Проходя мимо меня, онъ спросилъ, не видалъ ли я маленькой двочки въ желтомъ плать со школьнымъ ранцемъ. — Нтъ, не видалъ. Но въ чемъ дло? При чемъ тутъ эта маленькая двочка? — «Она украла цвты», — отвтилъ могильщикъ и пошелъ дальше. Я сидлъ здсь совсмъ тихо и ждалъ его возращенія. — Ну, что, нашли вы ее? — «Нтъ, но я заперъ калитку». — Значитъ, начнется настоящая облава. Маленькая двочка была, наврное, еще здсь, и, конечно, слдовало очень строго отнестись къ ея поступку. «Вдь это сегодня уже третья воровка, укравшая цвты. Школьницы, — умненькія маленькія двочки, которыя должны были бы знать, что это нечестно… Да, да, он воруютъ цвты, связываютъ изъ нихъ букетики и продаютъ ихъ. Хорошія дти, нечего сказать! — Я пошелъ съ могильщикомъ и нкоторое время помогалъ ему искать маленькую двочку. Но она хорошо спряталась. Мы захватили съ собой и сторожа, мы искали втроемъ и никого не нашли. Стемнло, и мы прекратили наши поиски.

— Гд обворованная могила?

— Тамъ дальше, да къ тому же это могила ребенка. Слыханное ли это дло? Я отправился на указанное мсто. И оказалось, что я хорошо знаю эту могилу. Я хорошо зналъ маленькую умершую двочку, и мы похоронили ее какъ разъ въ этотъ день. Съ могилы исчезли вс цвты, въ томъ числ и мои.

— Мы должны отыскать воровку, — сказалъ я. — Подобный поступокъ просто безобразіе!

И мы втроемъ опять принялись за поиски. Вдругъ внизу, на поворот какой-то дорожки, я увидалъ меленькое человческое существо — двочку, которая притаилась за огромной полированной колонной, поставленной на могил бригаднаго фогта Витте. Двочка прижалась къ земл и пристально смотрла на меня. Она такъ съежилась, что ея шея, казалось, вросла въ спину. Но я узналъ эту двочку, — это была сестра умершей.

— Милое дитя мое, зачмъ ты такъ долго остаешься на кладбищ? — спросилъ я.

Она ничего не отвтила и даже не шевельнулась. Я поднялъ ее, взялъ ранецъ и сказалъ, что она должна пойти со мной и вернуться домой.

— Маленькая Ганна наврное была бы недовольна, если бъ узнала, что ради нея ты сидишь здсь такъ поздно.

И двочка пошла со мной, а я продолжалъ:

— Знаешь ли ты, что какая-то злая двочка украла цвты съ могилы Ганны? Да, маленькая двочка въ желтомъ плать. Не встрчалась ли она теб? Ну, да ничего, мы ее скоро поймаемъ.

Моя маленькая спутница спокойно шла рядомъ со мной и молчала.

— Да вы ее поймали! — крикнулъ мн вдругъ могильщикъ. — Вотъ мы и нашли воровку!

— Какъ? гд?

— Гд? Да вдь вы же держите ее за руку.

Но тутъ я невольно усмхнулся.

— Нтъ, вы ошибаетесь, она не воровка — это сестренка той двочки, которую мы сегодня хоронили. Ее зовутъ Элиной, и я ее давно знаю.

Но могильщикъ настаивалъ на своемъ, да и сторожъ узналъ ее по красному рубцу на подбородк. Она украла цвты съ могилы сестры, и бдняжка не могла привести ни одного довода въ оправданіе своего поступка. Теперь я обращаю ваше вниманіе на слдующее: я давно зналъ обихъ сестеръ, мы долго жили на одномъ и томъ же заднемъ двор, и он об часто играли подъ моимъ окномъ. Сестры иногда ссорились, даже дрались, но это не мшало имъ быть очень милыми дтками, всегда заступавшимися другъ за друга, когда на нихъ нападали другіе. Ну, а этому имъ не у кого было научиться. Ихъ мать — очень дурная особа — рдко бывала дома, а отецъ, — насколько мн помнится, у каждой былъ свой отецъ, — да, отца он никогда не видали. Об двочки жили въ какой-то дыр, немногимъ разв больше вотъ этой могильной плиты, а такъ какъ моя комната находилась какъ разъ напротивъ, то я часто стоялъ у окна и слдилъ за ними. Ганна въ большинств случаевъ одерживала верхъ; она, впрочемъ, была старше на нсколько лтъ и часто бывала такъ благоразумна, какъ взрослая. Она всегда доставала жестянку съ хлбомъ, когда имъ хотлось сть, а лтомъ, когда на двор становилось невыносимо жарко, Ганна прикрпляла къ окну старую газету, чтобы защитить себя и сестру отъ слишкомъ яркихъ солнечныхъ лучей. Часто слыхалъ я, какъ она спрашивала уроки у сестры передъ тмъ, какъ отправиться въ школу. Ганна была маленькое, горбатенькое созданьице съ серьезнымъ недтскимъ лицомъ, и жизнь ея на земл была недолга.