— Чтожъ, сестра, прибавилъ я что нибудь, говоря объ немъ? спросилъ мистеръ Эдмонстонъ, весело потирая руки. — Каковъ молодецъ, а?

Гэй сконфузился и отвернулся. Къ счастью, въ эту минуту лордъ Килькоранъ подошелъ къ нему, и они начали разговаривать. Спустя нсколько минутъ, Гэй представилъ Эмми низенькаго, широкоплечаго, смуглаго старика и, не говоря его имени, сказалъ съ улыбкой:

— Это твой знакомый, Эмми.

Мэркгамъ отороплъ отъ удивленія, когда молодая лэди ласково протянула ему руку и смясь замтила:

— Какъ же, я мистера Мэркгама давно знаю! Старикъ, забывшись отъ счастія, такъ горячо пожалъ поданную ему маленькую ручку, точно невста Гэя была его родной племянницей.

— А гд же Маріанна? спросила Эмми.

— Она здсь, отвчалъ Мэркгамъ. Я ее захватилъ съ собою въ С.-Мильдред. Ее раздваютъ внизу.

— Я сейчасъ за ней сбгаю, закричала Шарлотта, и черезъ минуту она явилась въ гостиной, ведя за руку маленькую, худенькую дочь Диксона, робко прижавшуюся къ ней. Эмми подняла ее на руки и крпко поцловала. Маріанна пристально посмотрла на нее своими большими глазами. Вся семья обласкала двочку, и Шарлотта увела ее къ себ на верхъ.

Посл обда мистриссъ Эдмонстонъ совсмъ захлопоталась, устроивая для гостей приличныя спальни. Ее то и дло вызывали по хозяйству, а ей, между тмъ, очень хотлось потолковать съ сестрой мужа, миссъ Шарлоттою, съ которой она не видалась съ прошлаго года. Сестра мистера Эдмонстона была уже пожилая двушка, небольшаго роста, полная, очень живая, вчно смющаяся; добродушное лицо ея могло служить моделью ирландскаго типа. Она безъ памяти любила свою старушку мать и, когда прізжала безъ нея, то всегда тревожилась, не загоститься бы ей слишкомъ долго у брата. Она съ любопытствомъ разспрашивала у невстки вс подробности на счетъ Гэя, говоря, что ей надо будетъ отдать строгій отчетъ дома обо всемъ, что она видла или слышала. Эвелина, въ свою очередь, не скупилась на разспросы, но она не церемонилась и потому ставила иногда Лору въ щекотливое положеніе. Эдмонстоны вообще не любили длиться съ посторонними своими домашними непріятностями. Пользуясь тмъ, что Лору вызвали для осмотра картонокъ съ перчатками, присланныхъ только что изъ Лондона, Эвелина пристала къ Шарлотт, надясь выпытать отъ болтуньи кой-какія потребности на счетъ Гэя. Шарлотта долго крпилась, наконецъ убдившись, что отъ кузины нечего скрывать того, о чемъ скоро вс сосди узнаютъ, она проговорилась объ исторіи съ чэкомъ, о предостереженіяхъ Филиппа, о ссор его съ Гэемъ и т. д.

— Такъ Гэй былъ у васъ въ опал одно время? сказала Эвелина. — Неужели Эмми было уже запрещено съ нимъ переписываться?

— Конечно, и сестра строго выполнила приказаніе папа, — отвчала Шарлотта.

— Душа моя! не корчи изъ себя невинность, смясь возразила Эвелина. — Я никогда не поврю, чтобы они тайно не переписывались. Ты понятія, значитъ, не имешь о влюбленныхъ.

— Я о другихъ ничего знать не хочу, а за Эмми и Гэя поручусь, что ничто въ мір не заставило бы ихъ нарушить приказаніе папа, сказала Шарлотта вся вспыхнувъ.

— Попробуй сама влюбиться, запоешь другое, насмшливо возразила кузина.

— Я никогда не влюбляласъ! съ жаромъ говорила Шарлотта. — Эвелина покатилась со смху, собесдница ея вспыхнула, и он сильно заспорили, но, къ счастью въ эту минуту кавалеры явились изъ столовой. Гэй усадилъ Чэрльза на диванъ, а самъ, отойдя въ сторону, вступилъ съ Мэркгамомъ въ безконечный разговоръ объ улучшеніяхъ въ Рэдклиф. Шарлотта воспользовалась удобной минутой и, подбжавъ къ дивану, стала на колни передъ братомъ и шепотомъ проговорила:

— Чарли, Эвелина не хочетъ врить, чтобы Эмми съ Гэемъ не переписывались въ продолженіе всей зимы.

— Чтожъ мн длать, Шарлотта? спросилъ братъ.

— Скажи, чтобы она надо мной не насмхалась; она увряетъ, будто я ничего въ любви не понимаю, и что вс влюбленные всегда тайно переписываются.

— Съ ней нечего теб связываться, возразилъ Чарльзъ. — Она не стоитъ, чтобы съ ней были откровенны; сейчасъ видно, что она дома окружена дурнымъ обществомъ. Не говори съ ней ни объ Эмми, ни объ Гэ.

Чарльзъ самъ между тмъ не прочь былъ поболтать съ кузиной, которая своимъ насмшливымъ языкомъ доставляла ему много развлеченія. Онъ въ этотъ вечеръ какъ-то особенно тосковалъ. Эмми сидла подл него и онъ крпко держалъ ее за руку, точно боясь, чтобы отъ него не отняли его безцнное сокровище. Эвелина подошла къ нимъ въ средин вечера и принялась потшать обоихъ описаніемъ новаго учителя своихъ братьевъ, мистера Фидлера, рекомендованнаго Филиппомъ.

— По наружности, это настоящій джентльмэнъ, — говорила она:- онъ очень уменъ, начитанъ. Но что за уродъ! Боже мой! маленькій, сморщенный, точно гуттаперчевая кукла. Онъ не ходитъ, а скачетъ, того и гляди, что въ каминъ попадетъ и растаетъ. Глаза у него хоть не косые, а какіе-то странные, на одномъ изъ нихъ рсницы черныя, а на другомъ блыя; онъ, по моему, напоминаетъ Морицоваго тержьера Венеру, у которой на одномъ глаз черное пятно. Братья иначе не зовутъ его какъ Венерой.

— А вы врно еще боле ихъ подстрекаете насмхаться надъ учителемъ? сказалъ Чарльзъ.

— Какъ учитель, онъ не смшонъ, напротивъ, учитъ отлично. Но насъ, ирландцевъ, онъ боится какъ дикихъ; удивляется, зачмъ мы не димъ руками картофель и отчего я на голов ношу шляпку, а не юбку, какъ носили въ древности классическія карагено-кельто-иберійскія щеголихи.

— Немудрено, что Филиппъ его вамъ рекомендовалъ, замтила Шарлотта.

— Зато же онъ и ученый, возразила Эвелина:- чего-чего онъ не знаетъ! Съ нимъ можно только сравнить капитана Морвиля, по образованію.