Семилинейная лампа осветила столик, заставленный бессчетными пузырьками, здесь же что-то плавало в блюдечках, лежали кисти и скальпели, увеличительные стекла, стоял утюг. На веревке сушились бланки пас-портов.

— Цех! — улыбнулся Журба.

— Нет, прачечная! — серьезно ответил Кузьма Николаевич. — Моем, гладим, крахмалим, сушим! Достаем старые паспорта и смываем своей химией все вписанное. Покрываем потом бланки крахмалом, разглаживаем их и сушим. Взгляните! — Он прищелкнул по одному из паспортов на веревке. — Чист, словно только из типографии! Сейчас на официальном бланке городской управы вы и получите предписание отправиться по делам службы в Керчь…

— Ваше превосходительство! Приказы командирам кораблей. На подпись.

— Проходите, полковник. Садитесь.

Слащев стоял у окна. Со второго этажа феодосийской гостиницы «Астория» открывался вид на море. Неповоротливые транспортные суда теснились у причалов. На рейде дымили миноносцы. Застыл посреди тихой бухты серый, похожий на огромный утюг, английский крейсер. Взглянув на него, Слащев вспомнил о Деникине. И, уже направляясь к столу, подумал: а ведь живя в этих апартаментах, Антон Иванович не предполагал даже, что станет ему феодосийская гостиница «Астория» последним пристанищем на русской земле — прямо отсюда отбыл он на английском миноносце в Лондон…

Полковник Дубяго осторожно положил перед генералом две стопки машинописных листов.

— По два приказа на каждый вымпел… Пакеты будут доставлены на корабли сегодня же.

— Не спешите, Виктор Петрович! — остановил его Слащев. — Будет лучше, если флот получит приказы непосредственно перед выходом в море. — Заметил, что начальник его штаба удивленно поднял брови, и пояснил: — Видите ли, пока флотские командиры, да и не только они, склонны думать, что десант предполагается на кавказское или одесское побережье, — я спокоен. Не хочу сказать в адрес моряков ничего плохого. Но помилуйте! Мало ли что может случиться с этими пакетами. Нет, пусть неприятель узнает о десанте как можно позже.

— Слушаюсь, Яков Александрович, — склонил голову полковник.

— Что с отрядом «охотников»?

— Как вы и приказывали, он сформирован из офицерской полуроты. Командование отрядом возложено на поручика Юрьева.

— Разве он еще не капитан? Мы же представляли его к производству в следующий чин.

— Пока из штаба верховного ответа нет.

Гримаса раздражения мелькнула на лице Слащева, но он заставил себя успокоиться:

— Виктор Петрович, прошу вас, задачу перед Юрьевым и его людьми поставьте сами.

— Понимаю вас, Яков Александрович.

— Главная задача Юрьева: скрытно высадиться в районе Кирилловки, блокировать и, по возможности, ликвидировать заставу красных. Люди Юрьева обязаны помнить: на время высадки десанта Кирилловна должна быть изолирована от внешнего мира! Кстати, вы их отправляете отсюда?

— Никак нет, Яков Александрович. Сегодня перебросим их в Керчь — там приготовлен быстроходный катер…..

— И еще, Виктор Петрович. Отдайте распоряжение военным комендантам Феодосии и Керчи усилить патрульную службу. Подскажите нашим контрразведчикам: именно в эти дни необходима особенная строгость.

— Будет исполнено, Яков Александрович.

Слащев встал, подошел к висевшей на стене карте.

Задумчиво посмотрел на полковника.

— Успех десанта не вызывает у меня сомнений, и северной Таврией мы овладеем… Ну а что вы думаете о наших перспективах в целом?

Полковник Дубяго тоже подошел к карте и долго молчал. Слащев не торопил его. Он считал Дубяго не только способным штабистом, но еще и человеком предельно честным.

Ответ полковника разочаровал его.

— Конечно, многое будет зависеть от успеха нашего десанта… — осторожно произнес Дубяго. — Ну а потом… Думается, что перспективы у нас хорошие… — Он перевел взгляд на участок карты, который занимала Советская Россия, и замолчал.

Круто повернувшись, Слащев пошел к столу, думая о том, что ни в какие перспективы вооруженных сил Юга России полковник не верит. Это можно было простить Дубяго, но его неискренность была досадна.

— Да-да, благодарю вас, — кивнул он. — Вы свободны, господин полковник!

Оставшись в одиночестве, Слащев долго ходил по кабинету, чувствуя, как растет в нем злость. Отнюдь не полковник был причиной тому. В Севастополе верховный выразил полную уверенность в успехе наступления. Но дальше-то что, дальше! А об этом барон предпочел не говорить, сославшись на преждевременность. Некоторые считают, что наступление предполагает в конечном итоге соединение с войсками Пилсудского. Сказки для маленьких детей: Врангелю нужна «единая и неделимая». Что же все-таки тогда означает наступление на северную Таврию? Начало нового похода на Москву? Или поход по хлебным местам, как делали в старину крымские ханы? Сомнений нет — это уступка союзникам, требующим активных военных действий.

Военных действий!.. Он посмотрел на карту, и расстояние, отделяющее Москву октября семнадцатого от Крыма июня двадцатого года, представилось ему бесконечной глубокой могилой, из которой уже никогда не встать десяткам тысяч людей, воевавших с ним в одних рядах…

Нет, уж лучше о предстоящем десанте думать!

Слащев вернулся к карте, еще раз проследил мысленно, как будут разворачиваться события.

Пятого июня суда с погруженными на них войсками выходят в море и берут курс на юг. Там вскрывается пакет номер один. К ночи эскадра проходит мимо Керчи, где к ней присоединяются боевые суда прикрытия. В Азовском море командирам всех тридцати двух кораблей, входящих в состав эскадры, надлежит вскрыть пакет номер два, в котором они обнаружат приказ следовать к деревне Кирилловне.