Мистер Д снял темные очки, сощурился на солнце и обнял за плечи свою дочь. Отцовская рука согрела Лялю так, как не грели ни Клод, ни кашемир.

– И, в первую очередь, мою замечательную дочь, Лялю, и ее энергичную подругу, Фрэнки Штейн. Немного я знаю девочек, которые согласились бы все лето уговаривать меня открыть эту школу и для нормалов тоже. А они меня уговаривали – и уговорили! (Аплодисменты, переходящие в овацию.) И могу вас заверить, что они это сделали без помощи сирен.

Мелоди и Джексон рассмеялись.

– Итак, я, без долгих проволочек, имею честь открыть для вас… школу Монстр!

Гром аплодисментов.

Вульфы зажали уши, а Ляля наклонилась и перерезала ленточку. И все ринулись внутрь.

Ляля провожала оживленную толпу взглядом, но сама не спешила присоединиться к ней. Папа по-прежнему обнимал ее за плечи. Она почти чувствовала запах его крема для загара. Он почему-то тоже не торопился внутрь. И Ляля намерена была наслаждаться этим моментом до тех пор, пока он не закончится.

– Ты это всерьез? – спросила она, глядя снизу вверх на его квадратный подбородок.

Он посмотрел на нее. Его черные глаза сейчас больше походили на блестящие жемчужины, чем на камни.

– Что именно?

Может, как-нибудь уйти от ответа? Ляля до сих пор боялась показать ему, как она жаждет его одобрения. Не из страха перед тем, что он сделает, а из страха перед тем, чего он не сделает. Она не могла так сразу доверить ему свои чувства, это требовало времени. Но Ляля наконец-то поверила в себя. Теперь она знала, что, что бы ни сделал отец в ответ на ее слова, она это переживет. И, возможно, даже сумеет неплохо жить дальше.

– Насчет того, что я замечательная, – сказала она наконец. – Ты действительно так думаешь?

– Одна из самых замечательных женщин, кого я знаю, – сказал он и грустно посмотрел куда-то за деревья. – Я слишком редко об этом говорю, да?

– Э-э… вообще-то хватило бы одного клыка, чтобы сосчитать, сколько раз ты мне об этом говорил.

Он хмыкнул, но не улыбнулся.

– Наверное, мне всегда казалось, что ты и так это знаешь.

Ляля высвободилась из его объятий. Момент нежности развеялся, как волшебные чары.

– Откуда же мне было это знать?

Руки у нее затряслись. Она достала таблетку с железом и проглотила ее, не запивая. Таблетка застряла у нее комом в горле, как и все, что ей хотелось высказать, но она не могла.

– Пап…

Ляля снова сглотнула. «По кусочку, по глоточку…»

– Мы с тобой общаемся по спутниковой связи. Ты живешь на яхте и разговариваешь с блютузом. Ты больше гордишься своим загаром, чем своей семьей. Мои животные боятся тебя до безумия!

Она заставила себя смотреть ему в лицо. Он разглядывал носки своих начищенных черных туфель.

– Может, дело в том, что я не ем мяса, или в том, что я встречаюсь с Вульфом, или в том, что я согласна с дядей Владом – нашему дому не помешает немного ярких красок. Но как бы то ни было я…

– Дело в твоей матери! – рявкнул он, оскалив клыки.

«Что-что?»

– Лаура, – сказал он, назвав тем именем, которое дала ей мать, – знаешь ли ты, как сильно на нее похожа?

Ляля в негодовании продемонстрировала ему свои клыки, пытаясь доказать обратное. И тут же об этом пожалела.

– Ты такая же пламенная, как она. Ты – единственная, кто осмеливается бросать мне вызов так же, как она. Единственная в мире. Ты заставляешь меня сомневаться в том, во что я верю. Ты пытаешься заставить мир перестать быть черно-белым и всюду добавляешь… розового.

– И что в этом плохого?

– Цвет непредсказуем, – сказал он так, словно сознавался в чем-то еще.

– Как смерть нормала? – догадалась Ляля.

Он кивнул.

– Как боль от потери того, кого любишь, из-за того, чего тебе никогда не понять.

Ляля поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.

– Ну, меня-то ты не потеряешь!

– Боюсь, уже потерял, – ответил он, и глаза у него увлажнились.

Ляля шутливо цапнула его клыками за руку.

– Ну да, мы с тобой за тысячу пятьсот девяносто девять лет так и не смогли договориться! Что ж поделаешь. Все исправимо!

Отец рассмеялся со слезами на глазах и привлек ее к себе.

– Ты замечательная!

И они, держась за руки, переступили порог школы Монстр и присоединились к остальным. Как будто обычные папа с дочкой. Это было упырственно!