А ты молодец, папа, хорошо придумал: оставить меня единственному человеку в Сопределье, которому я была действительно нужна. Спасибо.

Согласно учебникам заклинание называлось «магнит Капарра», в среде учеников именовалось просто «цып-цып», а заумный магистр Эн-Ферро обозвал его простейшим проявлением направленного телекинеза. Как бы то ни было, у меня оно получалось, и я была безмерно счастлива.

— Теперь попробуй что-нибудь потяжелее, — предложил Медведь, заменяя глиняную чернильницу бронзовым канделябром.

Ха! Как будто в весе все дело. Главное, с формулой я разобралась. Теперь при необходимости могу и шкаф передвинуть.

— Так? — поймала я бросившийся на меня подсвечник.

— Именно. Еще что-нибудь?

А почему бы и не шкаф? Цып-цып…

Тэр Марко вовремя заметил надвигающуюся на него мебель и отскочил в сторону. Кажется, я снова перебрала с отдачей энергии, так как притормозить разогнавшийся шифоньер оказалось сложнее, чем сдвинуть его с места.

— Перестановка? — обрадовался влетевший в кабинет магистр Багур. — Давно пора. А лучше выбросьте это старье к хорам [16] .

Я поглядела на наставника и с намеком перевела взгляд на окно. Тот шутки не понял и строго погрозил пальцем.

— Что у вас, Багур?

— Вот, предварительные списки на летние курсы.

Пока наставник просматривал бумаги, я раздумывала над тем, как вернуть старье на место, не причинив ему непоправимого ущерба, а заодно разглядывала притаившегося у стеночки Багура. Прелесть несусветная. Не в том смысле, что красавец, но на Пушкина нашего похож до обалдения! Если б ему еще кто присоветовал бакенбарды отпустить. А так — один в один создатель Лукоморья: невысокий, смуглый, со сбитой шапкой черных кудряшек. И если у Александра Сергеевича в роду числились африканцы, то главе отделения Воды я бы приписала предков рейланцев.

— Спасибо, магистр. Можете идти, чуть позже обсудим каждого кандидата в отдельности.

Багур кивнул и удалился.

Шкаф скрипнул и потащился в знакомый угол.

— Не делай так больше, — велел Медведь. — У меня там знаешь, что лежит?

Я испуганно замотала головой.

— Вот и не делай. Вон, на курильнице потренируйся… Леший бы тебя…

В таких случаях в земных телепередачах пускают протяжное «Пи!», а я просто закрыла уши руками и вжала голову в плечи. Откуда я знала, что эта железяка к полу прикручена?! Шутить изволите, наставник? Вот сами теперь и думайте, как дырку в паркете заделывать!

— А что это за летние курсы? — полюбопытствовала я в попытке отвлечь Медведя от раскуроченного пола.

— Обычные летние курсы, — отрешенно проговорил он, не отводя взгляда от злополучной дыры. — На каждом отделении набираются группы из особо одаренных ребят второго года обучения и проводят занятия… Все равно паркет менять пора было! В общем, по итогам этих занятий у некоторых учеников появится возможность сократить срок обучения на год, перейдя сразу на четвертый курс.

— Здорово! А потом еще одни летние курсы, и перстень мага?

Наставник с улыбкой покачал головой.

— А для чего мы программу на семь лет готовим? Нет, Галла, не все так просто. Чем дальше, тем труднее, и за лето всего не выучишь. Третий год еще не самый сложный, кто постарается, за три месяца осилит. Но так, чтобы все, кого на лето отобрали, итоговые испытания прошли, на моей памяти еще не было. Так что… К слову, приятелей твоих тэр Багур отметил.

— Всех? — обрадовалась я. — И Дана, и Ная, и Сэла?

— О Сэллере я бы и не спрашивал. Если бы мне водник в ученики нужен был, а не универсал, то он бы сейчас вместо тебя… полы мне дырявил. Способный парень. Кстати, полчаса уже внизу стоит. Не тебя дожидается?

Меня? Может, и меня. Хотя после той ночи…

— Наставник, я…

— Иди уже, иди. Достаточно на сегодня разрушений.

Он ждал меня, как и обычно, у высокого витражного окна в пустующем по случаю выгулок холле, и впервые за все время я была действительно рада его видеть. Рада настолько, что с трудом сдержалась, чтоб не сбежать навстречу, прыгая через две ступеньки.

Только вот с чего это я решила, что он ждал меня?

— Тэсс Эн-Ферро. — Легкий поклон, незнакомый холодный взгляд.

— Тэр Кантэ. — Все-таки дрогнул голос.

А чего я хотела, после всего, что наговорила ему тогда? Видимо, следует привыкать: теперь так будет всегда.

Стараясь не сбиться с шага, спиной ощущая его взгляд, дошла уже до двери и взялась за массивную ручку, намереваясь выйти во двор, как вдруг сама себе сказала: ну уж нет! Плевать, что на Таре я всего-навсего гостья, плевать, что скоро сама все забуду, но для этого мальчика я не хочу навсегда остаться в памяти бездушной стервой, посмеявшейся над первым юношеским чувством. Не такая уж я и сволочь, не такая уж и гордая — могу и извиниться!