Дома садоводства. Я нёс

Две узеньких лодочки, стелек

Подпревших ловя аромат.

Зачем твою милую тень

Я вызвал? Два раза сменилось

Скудели моей вещество —

И рад я, что наша разлука

Таким сургучом скреплена.

Как ветер был дивно упруг

В то утро! Как сладко пространство

Влекло и лелеяло нас

В тот полдень на дачной тропинке!

Как время упруго лилось!

Недавно я был там. Тропы

Не стало. Болото расселось.

Меж кочек, томатных лагун

И ржавых лиманов — к посёлку

Пути для меня не нашлось.

Но этот субтильный ландшафт —

Не я ли? Пространство и время

Нас ласками не обошли.

Пленительный очерк разрухи.

Этюд расслабленья. Распад.

И тот незапамятный день

Мне нужен как точка отсчёта —

Очей твоих, и облаков,

И злаков цветущих вкрапленья

Играют служебную роль.

Мой бинокулярный прибор

Настроен. Осунулось время,

Поникло пространство, а сень

Поднявшейся рощи закрыла

Ряды садоводческих дач.

Не знаю, окреп ли мой дух,

Но слово мне стало послушно.

Оптический фокус его —

Улыбка. Без примеси грусти

Я вижу, как я постарел.

Там, линзы мои наведя,

Я вижу тебя молодою,

Весёлою, полною сил, —

Здесь, если на улице встречу,

Боюсь, не узнаю тебя.

И вот я с улыбкой смотрю

И вижу: по дачной тропинке,

Влекома упругой волной

Июньского ветра, босая,

Идёшь ты одна, без меня.

31 декабря 1980, 15-16 января 1982

* * *

Не живём, всё готовимся жить —

И стареем, не жив. Умираем,

Не взрослея. Лишь муку вложить

В полушёпот, лишь боль заглушить

Полувздохом впотьмах успеваем.

Ты ребенок, и ты же — старик,

Интроверт, эгоист, оборванец.

Сколько замков воздушных воздвиг,

Сколько смыслов ты вызвал из книг,

Мотыльков, не окончивших танец...

Что ж, добавим изюму в кутью,

Мёду майского выставим в крынке.

Отблеск слова в нездешнем краю,

Осенявшем трущобу твою,

Подсластит по живому поминки.

18-22 августа 1982

...И вспомню я себя теперешнего,

Из тех краев, издалека, —

Еще во что-то смутно верящего,

Еще грустящего слегка.

Покажутся безмерно странными

И эта очередь, где я

За булочками с марципанами

Стою, иллюзии тая,

И даль промозглая Литейного,

Где я, нахохлившись, бреду

В объятьях года юбилейного,

С тщедушной музою в ладу,

И комната (полуобрушена

Стена, дыра под потолком),

И песнь моя (полузадушена

В соседстве с кислым молоком),

И девочка, такая худенькая,

Что страшно на нее смотреть.

Вот, вспомню, жизнь моя полуденная, —

И легче будет умереть

12 октября 1982

* * *

Сумрачен пир бытия.

Праздник утих в одночасье.

Горняя гостья моя,

Не торопись восвояси!

Хоть и безрадостно тут,

В глине глагол обитает.

А наверху — подождут.

Что им? Часов не считают.

Душу снедающий пыл

Я ли не отдал гнездовью?

Я ль наш союз не любил

Неизъяснимой любовью?

Не было дружбы нежней,

Не было верности строже,

Торжествовал Гименей,

А не Эрато, — за что же,

Милый вертеп осеня

Шелестом крыльев, ошую

Ты оставляешь меня

Тьме, подступившей вплотную?

29 сентября 1982

* * *

Там вечные звезды идут

Своим чередом, —