— Ты не осознаешь, наивная моя, что это самое рабство — наиболее действенный способ защитить тебя и сохранить целостность Прайды, — небрежно произнес кесарь.

— Вы желаете, чтобы я поверила в то, что являюсь причиной происходящего? — Я нервно усмехнулась и тут же поспешила заметить: — Вам достаточно было просто приказать.

— Приказать что, нежная моя?

Но я не ответила. В сей момент настала очередь отца, а следом за ним Динара поставить подписи. И все бы ничего, но стоило им подойти к центральному столу, как секретарь извлек иной свиток. Мой отец торопливо развернул, вчитался, стремительно обернулся к правителю Далларии. Динар взял свиток и начал читать. Скорость чтения у рыжего молниеносная, в этом я убедилась еще на перевале Гросса, но сейчас даллариец читал медленно, вдумчиво, и по мере чтения лицо его бледнело, а челюсти сжимались.

— Что происходит? — невольно выдохнула я.

Поспешно повернулась к кесарю и замерла. Император смотрел на меня с улыбкой. Такой нежной, покровительственной, мягкой и в то же время бесконечно жестокой.

— Нежная моя, — тихо произнес император, — в своей жизни я любил лишь дважды. Впервые испытав это сжигающее чувство, я предоставил свободу выбора той, которую фактически боготворил. Я сделал все, чтобы она оценила, увидела и выбрала меня, но Элиэ избрала темного… И вот спустя сотни лет в моем сердце вновь расцвело это упоительное чувство. Но на сей раз звезде моего сердца я не предоставлю свободы выбора, Кари Онеиро.

Так как во время его монолога я смотрела исключительно на Динара, то отчетливо увидела, что чтение мой любимый уже завершил и сейчас безмолвно ругается. Вскинув голову, рыжий посмотрел на меня, понял, что я тревожусь, и грустно улыбнулся. Да что там?

— Пожалуйста, — тихо взмолилась, — я могу узнать, что в том документе?

— Ты не слышишь меня, нежная моя, — спокойно заметил кесарь.

— Что вы, — обернулась к нему, холодный озноб пробежал по спине, как и всегда при виде его холодного, изучающего взгляда, — я все слышала. Вы в своей жизни любили дважды. Если учесть, что в прошлый раз вы говорили об одной-единственной любви, значит, вас можно поздравить с новой любовью. Поздравляю. Желаю счастья! — и подумала: «Бедная та блондиночка, придется ей безвылазно сидеть в спальне кесаря, пока у него страсть не пройдет». А страсть у всех со временем проходит. Но это не суть важно. — Теперь вернемся к моему вопросу: «Могу я узнать, что в том документе?»

Неожиданно кесарь рассмеялся. Это было странно и привлекло к нам всеобщее внимание, хотя мы им и так обделены не были. Смех нашего бессмертного оборвался внезапно, после чего император с насмешкой вопросил:

— Наивная моя, ты поразительно мало знаешь о чувственной стороне человеческих взаимоотношений.

Сво… хороший кесарь.

— Знаете ли, — я едва не зашипела от злости, — времена моей юности проходили среди старцев, уже утративших интерес к каким-либо отношениям кроме тех, что сулят политическую либо экономическую выгоду! И это вашими стараниями, должна заметить.

Бросив взгляд на Динара, увидела, что он кинул свиток на стол и демонстративно сложил руки на груди, тем самым явно отказываясь поставить подпись.

— Что в свитке? — со стоном спросила я.

Знак кесаря — и мне принесли подобный. Дрожащими руками я развернула документ, вчиталась… бумага выпала из моих внезапно ослабевших ладоней. Обратив полный немого укора взгляд на супруга, я боялась даже спросить…

Но мой вопрос кесарю и не требовался:

— Да, ошеломленная моя, айсир Динар Эвейтис Грахсовен обязан в трехдневный срок заключить брак. Его супругой станет Лориана Ароиль Астаримана, наследная принцесса Оитлона.

Произнося эти убийственные для меня слова, кесарь даже не улыбался. Он был спокоен, совершенно спокоен. А я с ужасом вспомнила, что кесарь никогда ничего не забывал. Он мог отступить, выждать, а затем заставить заплатить сполна за каждое неверное слово или действие!

— Забывчивая моя, ты просила полгода, но прошло более трех месяцев. За истекший период не было предпринято ни единого шага в отношении того, что ты клятвенно обещала.

Опустив голову, пытаюсь принять происходящее как данность… Не выходит! Вновь посмотрела на Динара, тот так же напряженно смотрел на меня.

— Но… срок, достигнутый соглашением, еще не истек, — простонала я.

— Не обсуждается, — отрезал кесарь.

Три дня! Три дня! Три дня… однако, если он поставит подпись, у нас не будет даже трех дней. Подпись, начертанная пером Фахеши, — это обещание, обязательное к исполнению!

— Дайте мне хотя бы три дня! — я готова была умолять на коленях.

Император не счел нужным даже отвечать. Его лениво-оценивающий взгляд в этот момент был направлен на Динара. И я тоже посмотрела на рыжего, не скрывая ни своего отчаяния, ни откровенного ужаса по поводу происходящего. Но мы ничего не могли сделать — ни я, ни он! Ничего абсолютно… хотя…

— Дайте мне три дня, и я сообщу вам способ возвращения в ваш собственный мир! — уверенно сказала я.

Это был риск, да. Но я верила в Динара и его способности, пожалуй, даже больше, чем в свои собственные. А он дал понять, что способ найден.

Однако на мое невероятное заявление кесарь лениво ответил:

— Нет.

Да как это «нет»? Стремительно повернулась к супругу, возмущенно взирая на него. Что значит «нет»? Я не могу принять ответ «нет»!

Кесарь усмехнулся, после чего сделал знак своему секретарю. Тот, поклонившись Динару, произнес что-то. Рыжий в лице изменился.