Вообще, вся прелесть Сен-Бриака в скалах, пляжах и море. Эту часть берега Бретани французы называют “изумрудным берегом”. Действительно, вода вдоль берега Сен-Бриака цвета изумрудов, ярко-зелёная. Какое наслаждение в тёплые летние дни погружаться в эту прозрачную, прохладную и такую солёную воду, дышать воздухом моря, пропитанным йодистыми испарениями водорослей. Вековые скалы, изъеденные вечно движущимися водами, как и пляжи, далеко оголяются во время отлива. Всё подножие скалы, которое во время приливов находится под водой, заросло разными морскими травами, в которых ютятся крабы, ракушки и рыбки разных цветов...

– Вилла “Керр-Аргонид” находилась у моря, от неё до ближайшего пляжа километра три. Она прежде служила каким-то фермерам, поэтому никакой архитектурной красотой не обладала, была ящикообразным двухэтажным домом. В доме было около двадцати комнат, и, конечно, он был совершенно переделан и распланирован по-новому.

На окружающих виллу полянах Виктория Фёдоровна развела цветники, сад и огород. Там же имелся маленький домик, собственность царевны Киры Кирилловны, и при нём прудик, а от него к вилле шла колоннада, обвитая розочками» [60] .

К тому времени Высший монархический совет вынес постановление о своём подчинении главе династии и о непризнании его императорского титула. Кирилл не возражал против этого постановления, заявив, что он вообще не желает входить в обсуждение каких-либо постановлений Совета, так как это их внутреннее дело. Кирилл ещё раз подтвердил, что его не касаются внутренние постановления Высшего монархического совета, но чем менее искренне он подходит к нему, тем и он будет питать меньше доверия.

В противовес Кириллу Высший монархический совет сделал две попытки выдвинуть в императоры Никиту Александровича, сына великого князя Александра Михайловича.

Особо важной для Кирилла была поддержка иерархов православной церкви за границей. Вместе с «Русской армией» генерала Врангеля из Крыма бежало много иерархов и священнослужителей. Патриарх Сербский пригласил митрополита Антония и других русских иерархов обосноваться в Югославии и предоставил им помещение для Синода в Сремских Карловцах. До эмиграции митрополита Антония и других иерархов из России эмигрировал митрополит Евлогий и возглавил Русскую западноевропейскую епархию с консисторией в Париже, и митрополичьим собором стал Александро-Невский посольский собор на улице Дарю.

Затем иерархи решили собрать зарубежный Церковный Собор для объявления объединённой Русской зарубежной церкви автокефальной, то есть независимой от Русской церкви внутри России, находившейся в зависимости от советской власти, что и было осуществлено. На Собор прибыл митрополит Евлогий и призвал его епархии объединиться в единую зарубежную церковь.

Однако через несколько месяцев, после некоторых небольших недоразумений с Синодом в Карловичах, митрополит Евлогий сообщил Синоду, что он со своей епархией выходит из-под его подчинения. Последовали бесконечные переговоры и попытки наладить мир, чтобы избежать раскола. Но митрополит Евлогий ни на какие уговоры не шёл. Тогда опять был собран Собор, который после тщетных попыток привести митрополита Евлогия к подчинению вынес постановление о запрещении его к служению. Митрополит не подчинился и этому. А так как его епархия не могла существовать вне вхождения в юрисдикцию какой-либо автокефальной ветви православной церкви, то Евлогий вошёл в юрисдикцию Вселенского (Константинопольского) Патриарха и этим ещё больше углубил раскол.

С этого момента в Западной Европе прочно установились две параллельные русские церковные епархии: одна юрисдикции Синода в Сремских Карловцах, возглавляемая митрополитом Антонием, а другая — юрисдикции Вселенского Патриарха, возглавляемая митрополитом Евлогием. Это разделение повлекло за собой и разделение русских прихожан на «антоньевцев» и «евлогианцев». В Париже «евлогианцы» имели то преимущество, что их кафедральным собором была бывшая посольская церковь на улице Дарю — очень красивый храм, с прекрасным хором под управлением известного дирижёра Афонского. А «антоньевцам» пришлось создать себе кафедральный собор в гараже на улице Одесса. Во главе Западно-европейской епархии юрисдикции Синода был поставлен архиепископ Серафим.

Среди эмигрантов «евлогианцев» и «антоньевцев» было немало чрезвычайно непримиримых людей, особенно среди женщин. Вражда зашла так далеко, что некоторые «антоньевцы» не признавали таинств, которые совершались священниками «евлогианцами», так как считали, что епархия митрополита Евлогия была «неканонической». Ссор и споров на почве этого раскола было очень много. Русская эмиграция любила политические и церковные споры, видимо, из-за того, что это уводило их из невесёлой обыденной жизни.

Кирилл и Виктория всецело стояли на стороне Собора иерархов, то есть на стороне митрополита Антония, и осуждали митрополита Евлогия.

В свою очередь митрополит Антоний сразу же встал на сторону Кирилла, и в его церквях, если Кирилл присутствовал на богослужении, его поминали императорским титулом. Митрополит Евлогий, как хитрец, желавший всем угодить, кто мог ему быть полезен, не разрешал в своих церквях поминать Кирилла как императора.

Кирилл и Виктория, не желая углублять раскола в эмигрантской среде, не отказывались бывать и в церквях «евлогианцев». Но сестра Кирилла княгиня Елена Владимировна была ярой «антоньевкой» и ни за что бы не пошла в «евлогианский» храм. Если она узнавала, что кто-либо из её братьев бывал на улице Дарю, то при первой встрече им выговаривала.