Он поставил тарелку на стол и засеменил вон из избы.

– Эй, Умил! – воскликнул Глеб. – Ты не обижайся, я же пошутил!

Он догнал косолапого и потрепал его за уши. Медведь радостно зарычал и подмял парня под себя.

– Стой, Умил, стой! – кряхтя, произнес журналист. – Ты победил, только отпусти!

Мишка выпустил Глеба и пробасил:

– Ладно, я спать пошел, да и тебе отдохнуть надо. Доброй ночи!

– Спокойной ночи, – улыбнулся парень.

Все больше и больше ему нравился этот забавный медведь. У Глеба никогда не было младшего брата, но сейчас он был бы не против завести себе такого «родственника».

Журналист вернулся к столу, убрал с него остатки пищи, помыл тарелку водой из кадушки, загасил лучины и улегся на свою лавку. Позвоночник заныл, требуя мягкого матраса, руки, ноги и шея поддержали его, отозвавшись нудной болью.

«А что это я здесь мучаюсь? – подумал парень. – У Вереи – вон – мягкая постель с подушками! Ночевать она сегодня не будет, так пойду, высплюсь как человек!» Глеб поднялся с лавки, подошел на цыпочках к окну и выглянул наружу. На крыльце, как обычно, храпел Умил.

– Мне бы такие нервы, – усмехаясь, пробормотал журналист.

Затем очень тихо он прошел в комнату дочери Яра. Сквозь окошко светила настолько яркая луна, что и без света все было прекрасно видно. Глеб забрался в пуховую постель и развалился на подушках и мягкой перине.

– Боже, какое блаженство! – прошептал он. – Кровать прям как у королевны.

Измученное тело словно налилось свинцом, и уже через минуту Глеб заснул.

Во сне он целовался с секретаршей из редакции Александра – Зиночкой. Девушка была такая мягкая и теплая, что журналисту казалось, что все происходит наяву.

– Ну что вы, Глеб, – говорила секретарша, – нас с вами могут застукать!

– Так пойдем ко мне в подсобку! – отвечал парень, пытаясь увлечь красотку за собой.

Но она только смеялась и уворачивалась от него. Наконец журналист крепко схватил ее в свои объятия, но девушка тряхнула головой, и прядь ее длинных волос попала ему в рот…

От омерзения Глеб проснулся, но то, что он увидел, еще больше его потрясло: рядом с ним, крепко обнимая его, спал медведь Умил. Во сне он храпел и сладко причмокивал. Клок его шерсти прилип у парня на губах.

– О, ё-моё! – прошептал журналист и попытался выбраться из медвежьих объятий.

Но дальше случилось самое худшее. В комнату неожиданно вошла Верея с лучиной в руках. Увидев столь интригующую картину, она почему-то жутко взвизгнула и выбежала из комнаты. Через пару секунд она ворвалась обратно с чашкой в руках и со всего маху плеснула из нее водой на Глеба и Умила. Косолапый вскочил как ошпаренный и бросился вон из комнаты через окно. Парень тоже подпрыгнул и скатился с постели на пол. Там он начал фыркать и отплевываться, стараясь очиститься от медвежьей шерсти.

– Что это такое? – закричала, подбегая к нему, дочь Яра. – Я из дома, а вы, значит, мою постель решили изгадить?

– Почему же сразу «изгадить»? – примирительным тоном спросил Глеб. – Просто у меня спина разболелась от твердой скамейки, потому я и забрался на твою перину. А уж как здесь Умил оказался – мне самому непонятно.

– Умил! – закричала девушка. – Иди сюда, паршивец!

– Да я тут, под окном, – раздался голос мишки. – Только в избу не войду – драться будешь!

Дочь Яра подбежала к окошку, выглянула из него и резко схватила косолапого за ухо.

– Ну-ка, заходи! – жестко сказала она. – За свои поступки отвечать нужно!

И чуть ли не силой заволокла несчастного медведя за ухо домой.

– А теперь отвечай, что ты в моей постели делал? – обратилась она к брат ц у.

– Да я случайно в ней оказался, – почесывая пострадавшее ухо, пробасил Умил. – Ночью проснулся от голода да зашел в избу, чтобы съестного найти. Гляжу, а Глеба-то на лавке нет! Заглянул к тебе и увидел, что он так хорошо спит, да еще и разговаривает с кем-то во сне. Ну, я и позавидовал. Краюшкой хлеба закусил и в постель забрался. Но ты не подумай, Верея, мне твоя постель совсем не понравилась! Мягкая она больно… Проваливаешься в нее… Никакого упора, никакой надежности не ощущаешь!

– А зачем ко мне привалился? – едва сдерживая смех, спросил журналист. – Я по твоей милости твоей же шерсти наелся!

– Так именно по этой причине. Опора мне понадобилась!

Тут парень не выдержал и начал истерично хохотать, следом за ним рассмеялась и Верея. Умил, воспользовавшись всеобщим замешательством, незаметно шмыгнул из избы. Дочь Яра плюхнулась на кровать и начала вытирать слезы, выступившие от смеха.

– Ох и достал меня твой братец за последние дни, – едва переводя дыхание, произнес Глеб. – Как ты его выходки терпишь?