— Никакая это на фиг не операция, — буркнул Юзи. — Я ушел из Бюро, помнишь? Нет больше операций.

— Слушай, просто убери косяк. Если обдолбишься и что-то пойдет не так, нам крышка. Я видел, как ты там разговаривал с самим собой.

— Чего ты пристал, Авнери? Это всего лишь косяк.

— Только не на операции. Только не тогда, когда я на твоей стороне.

— А на моей ли ты стороне? Ты по-прежнему работаешь на Бюро, пусть и уборщиком дерьма.

— Ты о чем? Я делаю тебе одолжение.

— По-твоему, это одолжение? Это не одолжение. Это баш на баш. Я тоже помогаю тебе с твоим политическим фокусом, не забывай. Добываю тебе деньги.

— Без разницы. Я просто не хочу, чтобы со мной на операции был обкуренный напарник, вот и все.

— Пошел ты, Авнери.

Юзи зажег косяк и начал курить. Наступила пауза. Юзи разглядывал супермаркет через лобовое стекло. Последние посетители давно покинули магазин, и было видно, как сотрудники ходят туда-сюда, загружают полки, моют полы. Скоро придет время покончить со всем этим и ехать домой, поспать несколько часов. Юзи начало отпускать. Он посмотрел на Авнери, который сидел, прислонившись головой к боковому окну.

— Хочешь? — спросил он, протягивая косяк.

— Да пошло оно все, — сказал Авнери и хорошенько затянулся.

Вышла луна, и сотрудники «Теско» начали разъезжаться. Юзи и Авнери курили.

— Давай начинать, — сказал Юзи.

— Рано, — возразил Авнери. — Людей еще слишком много.

Машина наполнялась дымом, воздух был спертым и неподвижным. Авнери открыл люк. Повисла пауза.

— Думаю, за нами следят, — угрюмо проговорил Юзи.

— За нами никто не следит.

— Я чувствую.

Авнери покачал головой.

— Шпионский синдром начинается? Пора тебе завязывать с травкой, — сказал он. — Ты уже не тот, что прежде.

— Мы оба не те.

— Но в твоем случае виновата травка.

— Ты что, терапевт?

— Пора тебе бросать эту дрянь. Ну, привычку эту.

— Короче.

Они помолчали.

— Есть идеи, куда податься? — просил Авнери.

— Когда?

— После операции «Смена режима». Когда мы начнем с чистого листа.

— Говорю тебе, я останусь здесь, в Лондоне. Иначе я бы и не подумал спасать свой бизнес. Не подумал бы марать руки об этих придурков, что у нас в кузове.

— Можешь ставить на себе крест, если хочешь. А я полечу в какое-нибудь уютное местечко.

— Попробуй Грецию. Там сейчас дешево.

— Я не говорю по-гречески, — ответил Авнери.

— Научишься.

Они замолчали, пережидая, пока мимо, спеша домой и прочесывая фарами дорогу, пронесется очередная машина.

— Забавно, правда? — проговорил Юзи. — До чего мы докатились.

— Забавно? — переспросил Авнери.

— Год назад мы были богами. А теперь посмотри на нас. Устроили мышиные разборки с какими-то шестерками-однодневками. Смешно, да?

— Ага. Смешно.

Они умолкли, докурили косяк и еще немного понаблюдали за супермаркетом. Работники продолжали расходиться. Потом время пришло. Авнери отпустил ручной тормоз, и фургон бесшумно покатился из тени к баку для стеклотары. Юзи с Авнери натянули лыжные маски, после чего Юзи с помощью болторезов открыл крышку. Авнери выволок три свертка наружу и положил на асфальт. Пленники дышали, но других звуков не издавали.

— Ну что, дети мои, — сказал Юзи по-русски. — Теперь вашим глазам должно стать лучше. Кто желает прозреть?

Он наклонился к первому поляку и оборвал ленту вокруг его глаз. Пара зрачков забегала из стороны в сторону.

— Ну чисто арабка, — сказал Авнери, возвращая зрение второму пленнику.

Юзи рассмеялся и проделал ту же процедуру с третьим. Потом он засмеялся еще громче, чтобы показать, что ему не страшно. Вот они: три сморщенные мумии с глазами.

— А теперь, мои польские дети, — проговорил он, слушая собственный голос, — начнем урок. Мы учимся не разводить Томислава Кащеева. Сосредоточьтесь, дети, потому что вам предстоит сдавать экзамен.

Широко распахнутые глаза. Ерзанье по земле. Юзи мутило, но он не признавался в этом, даже себе. Раны болели. Бизнес есть бизнес.

— Не тяни, — шепнул Авнери.

— Видите там, у меня за спиной? — спросил Юзи. — Контейнер для тары. Знаете, его опустошают всего раз в две недели.