— Итак, мой друг, — сказал он, — вы собираетесь предать родину. Вас это не смущает?

— Я не предаю родину. Как мне видится.

— Разве?

— Да. Я предпринимаю эти действия в поисках мира. Это в лучших интересах моей страны. По моему мнению.

Аппарат истошно пищал.

— Будьте добры, не выходите за рамки ответов да/нет, — вмешался человек в белом халате.

Наступила пауза. Юзи и Гасем взирали друг на друга, точно гладиаторы. Наконец Гасем заговорил.

— Как отметил мой коллега, — сказал он, — впредь отвечайте, пожалуйста, только да или нет. О’кей. Вы осознаете, что, открыв нам искомую информацию, навсегда закроете для себя дорогу в Израиль?

— Да, я это осознаю.

— Это вас волнует?

— Нет.

— Вы больше никогда не сможете увидеть семью и друзей. Хотите сказать, вас это не волнует?

— Я не придаю этому значения. Мои родители мертвы. У меня будет Насрин. Теперь она мой мир.

Девятьсот девяносто девять, девятьсот девяносто восемь, девятьсот девяносто семь…

— Конечно. Идем дальше. Как я уже говорил, МРБ предложит вам пожизненную защиту и финансовое вознаграждение. Тем не менее вы до конца своих дней будете номером один в черном списке Моссада. Это вас волнует?

— Нет. Я привык жить в опасности.

Девятьсот девяносто два, девятьсот девяносто один, девятьсот девяносто…

— Даже в такой опасности?

— А бывают какие-то другие?

— Пожалуйста, — перебил человек в белом халате, — будьте добры, только вопросы, требующие ответа да/нет.

— Хорошо, — сказал Гасем. — Перейду к сути. Вы делаете это со всей искренностью?

— Да.

— Вами движут какие-нибудь скрытые мотивы?

— Нет.

— Вы втайне работаете на Моссад, ЦРУ, СИС или какую-то другую разведслужбу?

— Нет. Мое единственное начальство — это моя совесть.

— Когда мы дадим вам закодированные данные, вы обеспечите нас верной дешифровкой?

— Обеспечу.

— Позвольте спросить еще раз. Вы дешифруете эти данные точно и приложите к тому все усилия?

— Да.

— И еще раз. Вы будете совершенно искренни при дешифровке данных?

— Да. Как я уже говорил. Я не меньше вашего хочу воспрепятствовать израильским авиаударам.

— Сомневаюсь, мой друг. Но спасибо. На этом все.

Гасем сделал знак человеку в белом халате отсоединить аппарат. Затем оба покинули комнату, забрав устройство с собой. Телохранитель тоже ушел и запер дверь снаружи.

Правая ладонь Юзи как бы невзначай погладила грудь и нырнула под пиджак. Пластиковый пистолет обнадеживающе надавил на костяшки пальцев. У Юзи возникло ощущение, будто он ласкает оружие, как птенца. Он встал со стула и подошел к окну. Несколько медленно раскачивающихся деревьев скрывали нижнюю треть прямоугольника, но поверх виднелось далекое море и небо. Суда размером с плодовых мушек лениво покачивались на волнах. Юзи отвернулся и снова сел за стол. Как раз в этот момент открылась дверь. Гасем, человек в белом халате и телохранитель молча заняли прежние места. Дверь опять заперли. Гасем держал в руках детектор лжи.

— Вы лжете нам, — тихо проговорил он.

— Я не лгу.

— Прибор показывает, что вы лгали, — сказал Гасем.

— Значит, он дал сбой, — ответил Юзи.

Гасем помрачнел.

— Вы понимаете, что здесь вы на волосок от смерти? — спросил он. — Вы в Сирии. Вы в Маленьком Тегеране. В этой стране, в этом здании, в этой комнате все до единого ненавидят сионистский режим больше, чем вы можете себе представить. Любой с радостью заберет вас в подвал и будет долго выбивать из вас жизнь. Очень долго. И при всем при том вы нам лжете.

Коль что-то говорил, но Юзи не слушал. Он резко подался вперед и ударил ладонями по столу.

— Не разговаривайте со мной так, — прошипел он. — Как вы смеете доверять этой гребаной машине больше, чем мне? Вы знаете, чем я пожертвовал, чтобы оказаться здесь. Вы знаете, через что я прошел. Смерть меня уже не пугает, будь она быстрой или медленной. Я хочу одного — принести мир нашим странам, у меня нет других целей. Так что не обвиняйте меня во лжи. Выбросьте к чертовой матери этот прибор. Сами решайте: поверить мне и принять мою помощь или не поверить и убить меня на месте. Но, черт возьми, не оставляйте мою судьбу в руках машины.