Я только что из Киева, где все болтают о неладах в семье Брежневой. Здесь я прервусь, чтобы сосредоточиться на Максе Барских. Он именно таков, как он выглядит: он скорее полюбит хоккеиста Ковальчука неистовой любовью (если вы понимаете, о чем я).

Многие в Киеве с непонятной радостью удостоверяют, что развод Брежневой – дело решенное.

Изо всех сил Вера, подглядев приемчики у западных коллег, изображает идиллию: то заливисто рассмеется в камеру, то выложит в сети фото в фате с подобающей трафаретной подписью. Но чем более истово и высокохудожественно она изображает идиллию, тем очевиднее, что идиллии нет.

Видно, парня довела-таки до зубовного скрежета ситуация. Ее полугодиями длящееся участие в трэшевой кинопродукции, ее альянсы с «данами баланами», однодневными корольками эстрадного трэша, неизбежную в таких случаях иллюзию мэрлинмонровости. Верно, паренек осатанел. И, если так, правильно сделал. Его уход на шоу не повлияет. Вон сколько парней, готовых на все ради королевишны из телека!

Вот почему теперь, слыша слово «Любовь» применительно к селебритиз, я не ерничаю, как прежде, а прихожу в ярость…

Я работал вместе с Аленой, и она практически убедила меня в своей бесконечной утонченности. С ее мужем я тоже знаком, и уже в момент знакомства было ощущение, что этот говенный мир не заслуживает негромкого работящего парня; он – классический тип малоинтересного телерадиодевочкого славного работяги. А что до Водонаевой, поговорка «Сколько волка ни корми…» (читай: «волчицу») – про нее и иже с ней… Такие с легкостью, даже с лихостью готовы променять тихую гавань, кажущуюся им скучной и занудной, на шаровых, которым разрешается все, пока они в состоянии оплачивать счета, и которые коллекционируют девочек из телика. Ему-то что? Сами ведь не прочь, хотят катапультироваться на пик шикарной жизни, откуда уже с кубарем скатывались дурочки…

Я знаком с Шаровым шапочно, парень развлекается вовсю, мои товарищи им даже восхищаются. А на его дев – плюются…

А под высшей лигой мы разумеем естественно белокаменную. Но если у кого-то все выходило более менее цивилизованно, то, например, у Павлиашвили с госпожой Панаровской случился еще и настоящий мезальянс. Начиналось все как попытка помочь ему, а закончилось вспыхнувшим романом и «умерщвленной» семьей в Тбилиси…

В основе браков в шоу-бизнесе всегда лежит что-то не очень честное.

Жанна Фриске в свое время пошла на брак, потому что ей нужно было совершить многоступенчатую операцию по приобретению жилплощади. А для этого нужно было заключить временный локальный союз. Через полгода ее брак был уже в прошлом. После Даниила Мишина был такой же скоротечный супруг и у Ани Семенович. Тот брак продлился около полугода.

Любовь как жертвоприношение

Настоящие чувства еще встречаются, и это видно на примере Ирины и Александра Пороховщиковых.

Из утешительных новостей: любовь, при одном упоминании которой свои понимающе ухмыляются, а чужие разражаются недоуменными междометиями, эта самая любовь есть, она жива, даже когда формально она уходит в слепящую темень.

Вообще-то что любовь как жертвенный тип действия, как форма альтруистического поведения существует – очень странно.

Потому что в эпоху, когда фото нелепого, явно недолюбленного Удальцова публикуются во весь рост, а Снежкин снимает не по Булгакову, а парафраз на песни группы «Рефлекс», может быть и, скорее всего, Ирина Пороховщикова была одной из немногих, кто помнил, что Любовь – это точка, в которой древо жизни выходит из земли.

Много лет назад, когда я работал на радиостанции, Александр Шалвович, объясняя невозможность прийти на интервью, тихо сказал мне в трубку: люди добрые, беда: Ирочка заболела! Сказал он это голосом, заставившим меня, а не его, извиниться за доставленное неудобство.

Люди погрузились в атмосферу одинокого существования, и я бы на вашем месте не очень в слова социум и общность, когда талдычат про митинги.

Там лирическая составляющая – самая существенная: люди одиноки, они не понимают строк, подходящих Пороховщиковым: так долго вместе прожили, что вновь второе февраля пришлось на вторник…

Какая высота в отношениях взята этими, как будто специальными людьми! Такая, что кажется, будто себя с ними невозможно соотнести.

Мой наставник, однажды вызволивший из большой беды, так и говорит моей «Комсомолке»: «Меня на этом свете держит Нелли!»

Мой товарищ Расторгуев уверен, что его спасла Наташа… Невозможно соотнести? Но мы ведь даже не пробовали, занятые собой! У Пороховщиковых была, есть и будет одна дверь на двоих, створки этой двери не распахивались врозь, по тому же Бродскому, и Ирина, убоявшись, что теперь останется одна, прошла их насквозь и, рыдая, черным ходом в будущее вышла.

Ждать своего Сашу. Светлая, светлая память.

Постскриптум: Вы в большой беде, если думаете, что Ирина Пороховщикова совершила суицид, и узрите в свершённом противостояние здравому смыслу. То жертвоприношение было.

Отар Кушанашвили: «Нет более убедительного довода, почему, если начинаешь употреблять наркотики, тебе конец, чем разможженная голова Насырова на асфальте, а ведь накануне мы четыре раза за ночь дилера вызывали. Утром я выходил из комнаты и шел по коридору, держась за стенку, – Мурат казался мне каким-то дьяволом или хоббитом, я начинал медленно сходить с ума…» Разменявший недавно пятый десяток Король скандала сегодня более востребован в Украине, нежели в России, где очень многих успел обидеть и до сих пор не прощен.

Мегахаризматичный Отар Кушанашвили не всегда был скандальным и эпатажным – в 14 лет отчаянно мечтавший поступить на журфак Тбилисского университета кутаисский паренек из простой и к тому же большой (девять детей!) семьи слал письма Льву Анненскому, Юрию Щекочихину и Станиславу Рассадину – самым известным авторам «Литературной газеты»: а вдруг ответят?

Ответили. Более того – заметили и заинтересовались. По словам Отара, Щекочихин, в него поверивший, все время подталкивал к переезду в Москву и настраивал юное дарование на серьезную, умную публицистику: «Прошу тебя, только не дешеви!», но, разрываясь между желанием выжить в огромном чужом городе, где никто его, конечно, не ждал, и стремлением оправдать надежды своего крестного отца в журналистике, Кушанашвили сделал выбор, который считал единственно возможным…

Дмитрий ГОРДОН

«Бульвар Гордона»

Увидев Отара в программе «Акулы пера», Щекочихин вовсе не обрадовался – наоборот, разразился упреками: «Своей отвратительной манерой поведения ты заражаешь многих молодых людей – ты за этим приехал в Москву?» От шокирующего, провоцирующего, но совершенно нового, непривычного явления в российской журналистике открестился и Станислав Рассадин, признавшись в одной из статей: «В этом омерзительном парубке, атакующем приличных людей неприличными вопросами, я с трудом узнал чудного юношу из Кутаиси, который писал мне наивные, полуграмотные, но полные огня письма. Настала эпоха перевертышей, и я сожалею, что имел с ним контакт».

«Я пережил нервный срыв, меня долго откачивали», – вспоминает Отар, и иногда кажется: ему действительно жаль, что популярность и благосостояние пришлось зарабатывать с помощью маски Мальчиша-Плохиша, которая приросла к лицу на долгие годы и без которой Кушанашвили уже не представляют (а главное – не хотят представлять!) ни зрители, ни читатели, ни телепродюсеры. Не избавившись от маски вовремя, человек становится ее пленником, заложником, привыкает ей соответствовать, и постепенно они меняются местами: уже не маска работает на хозяина, а он на нее – без надежды изменить ситуацию.

Увы, добрый, умный, интеллигентный и начитанный, знаток поэзии, дока в области музыки и кино, говорящий только правду и ничего, кроме правды, сам по себе никому Кушанашвили не интересен – вот и приходится Отару играть по правилам, которые 15 лет назад принял: дерзить, хамить, выдавать на-гора шутки на грани фола, не снившиеся даже резидентам «Камеди Клаба», ругаться матом и раздавать звездам шоу-бизнеса и политики далеко не лестные характеристики, попутно констатируя: «Гореть мне за это в аду!» Что ж, изменись он сейчас, ему все равно не поверят и в рай – в обывательском понимании смысла этого слова – уже не примут…

От народной приметы «Где Отар, там скандал» он уже не отделается – так и останется тем самым парнем, который не раз был избит, в 96-м году судился с Пугачевой (а потом в знак примирения целовал ей руку), в 2004-м выскочил во время футбольного матча чемпионата Европы в Португалии на поле, чтобы разобраться с несправедливым судьей, а в 2008-м согласился участвовать в рискованном шоу «Король ринга» и внезапно ушел оттуда, осознав, что за возможность лишний раз о себе напомнить заплатит здоровьем. Напоминать, кстати, пришлось, опять же из-за скандала: употребив в прямом эфире Первого канала матерное выражение, Кушанашвили остался на несколько лет за бортом российского телевидения, где мата, естественно, не знают вообще. Ну, или не знали – до той роковой ночи…

Воды с тех пор утекло много, но в России Кушанашвили так до конца и не прощен – видимо, поэтому он более востребован в Украине. Здесь оценили не только его дерзость, самоуверенность, умение импровизировать и рассуждать на любые темы, но и прямолинейность, способность отвечать за свои поступки, ведь среди людей известных, пожалуй, лишь только Отар может признаться, что употреблял алкоголь, наркотики и все проблемы создал себе сам – не понимая, где находится, кому и что рассказывает.

Видимо, не зря говорят, что в основном люди учатся не на чужих, а на своих ошибках, во всяком случае, приключения и злоключения, выпавшие на долю Кушанашвили, закалили его и научили главному – уважать себя и любить жизнь. «Может, я выбрал неправильный путь к славе, – рассуждает популярный телеведущий, писатель и счастливый отец четверых сыновей и трех дочерей, – но за все, что пережил, судьбе благодарен…»

– Признаюсь тебе, Отар: очень часто настраиваю почему-то телевизор на канал «Ностальгия» – как сказал мне выдающийся советский кинорежиссер, «некоторые дебилы смотрят на «Ностальгии» даже прогноз погоды, который 30 лет назад был актуален»…

– …до такой степени, видимо, ностальгируют…

– …да, и вот в последнее время там начали показывать «Акулы пера» – 15-летней, наверное, давности. Каким же, однако, мерзавцем ты тогда был!

– (Кивает). Мерзейшим, соглашусь с тобой, персонажем!

– Как уважаемых людей задевал – на ровном же месте!

– Ну, те, кто спрашивают меня об этом более деликатно (в отличие от вас, Дмитрий, – с вашей-то интонацией), боясь, что я остался мерзейшим по сей день и среагировать могу неадекватно (и они в своих опасениях правы!), недоумевают: «Как можно было теребить одного из величайших наших певцов на предмет причастности к получившему сейчас необыкновенную популярность гей-движению – тогда, в те годы?» А ведь он был еще и любимцем моей покойной мамы, но когда я спросил, спит ли он, как следует из народной молвы, с догом соседа, думал, это смешной вопрос. Я же не знал, что в российской журналистике это считается или пощечиной, или вообще ничем, потому что интересоваться подобным не принято.

– Что он ответил?

– Судя по его реакции, в этом вопросе много правды было, потому что гневной отповеди не последовало – какой-то задумчивый он произнес монолог, относившийся то ли ко мне, то ли к тому, о чем я посмел любопытствовать, и я подумал, что какой-то «дог» в жизни народного любимца все-таки был (ну, может, Дог – прозвище парня, не знаю). Отреагировал певец так, что я понял: он выбирал вариант ответа, потому что, если начать говорить, должна быть исповедь (как у них с догом случилась большая любовь), а если не начинать, надо пересечь территорию студии и ударить меня по лицу.

– Не жаль было обижать прекрасного артиста и человека, которого к тому же так любила твоя мама?

– На самом деле я отношусь к нему с величайшим почтением, но дело в том, что артисты не умеют реагировать ни на что, и это проблема не того негодяя, меня, который поставил звезду в тупик, – она связана с тем, с какой степенью (ой, прости, Господи, – сейчас только Гордон и Кушанашвили слово «интеллект» употребляют) интеллектуальности и изящества, основанного на знании раннего Довлатова и позднего Жванецкого, ты на вопрос отвечаешь, поэтому, когда человек начинает покрываться пятнами, отстегивает микрофон и уходит, это его вина – не моя.

Из книги Отара Кушанашвили «Я. Книга-месть».

«Я был спецназом «ТВ-6 Москва», когда атаковал артистов вопросами в программе «Акулы пера», и меня в те золотые годы любили и политики, и куртизанки, и бандиты.

Когда меня видели на улицах, голоса людей проделывали глиссандо до самой верхней октавы, истерическое напряжение царило везде, где я появлялся, совершеннейшим гангстером задираясь ко всем.

Когда мне сделал предложение об участии тогдашний мой босс и начальник «ТВ-6» Иван свет Демидов, не колебался я ни секунды, ибо знал, что он относится ко мне в высшей степени хорошо, и потом, подошло время, когда надо было развиваться – из низкопробного светского хроникера хоть в кого-то.

На листке бумаги экспозиция выглядела так: Илья Легостаев – добрый, я – злой, он  – славный, я – мерзкий и т. д.

По-моему, эту схему мы воплотили с блеском.

Покажите мне человека, в те годы нетерпеливо не ждавшего очередного выпуска «Акул», – и я покажу вам нечестного или недалекого человека.

Что-то агностическое было в культовости «Акул» и в том, что мой разбитной и жовиальный образ так полюбился всем.

Там, в этой программе, я узнал тщету попыток общаться со звездами (подавляющим большинством), как с людьми. В массе своей это ужасно ограниченные, с неконтролируемой, порожденной комплексами агрессией, граждане – ансамбль замшелых ипохондриков, натужно самодовольных и косноязычных.

Я был в шикарном возрасте в смысле душевного состояния: уверен, что все по зубам.

Сияющий такой заморыш, тщательно скрывающий свою интровертивность, возомнивший о себе, что он – истребитель скверны, с явной нелюбовью к штампам, которую каждый раз без сожаления швырял на алтарь просчитанной расхлябанности.

Сейчас смотреть это невозможно. По крайней мере, мне, ибо кажусь себе самодовольным мудилой, нахватавшимся верхов, но славой и позором в равной пропорции я себя покрыл. Навсегда.

Иногда мы были намеренно пошлыми, всегда ненамеренно забавными, редко непростительно самовлюбленными.

Мне кажется, я убедительно опроверг унылый канон скучного щелкопера.

Отличать хороших артистов от плохих – странный узкоспециальный талант, как талант выбирать половину, а у меня просто моторика такая – с сигарой в руках донимать людей, которые ходят с нимбами над головами, назначенными (я про нимбы) для того, чтобы не пропускать такую чепуху, как вопросы журналистов.

Годы, проведенные в «Акулах» и на «ТВ-6» вообще, полагаю для себя лучшими – они помогли в борьбе с болезнями, которые поселили в моей светлой голове демонов».

– Были люди, которые не просто покрывались пятнами, а бросались к тебе не медля, хватали за грудки, били по лицу и так далее?

– Да, но это представители категории неэлитной.

– Кто, например?

– Те, от кого плохо пахло, представители тогда только зарождавшегося радио «Шансон» с прозвищами, как сказал радиоведущий Михаил Козырев, все шутки укравший у меня, восточноевропейских овчарок. Клеопатра, Минетчица, Чмошница, Чмошник, Петушок – какие-то такие были артисты, а чтобы кто-то более-менее значимый, может быть, даже в душе желая меня ударить, это сделал… Не-е-ет, все мы о будущем думаем.