"Не иначе, как из подвала вылез.
– Татьяна очень надеялась, что волосы у неё на голове - не начинают шевелиться: жутко завидуя лысому Команданте.
– Надеюсь, что в подвале нет заброшенного кладбища. Я даже не знала, что у Франкенштейна есть старший брат. Это, случайно, не мои челюсти клацают? Нисколько не удивлюсь, если так...".

Возвышающаяся над прилавком фигура, была на две головы выше Тани. Длинные руки с узловатыми пальцами, грязь под давно нестриженными, частично обломанными ногтями. Глубоко посаженные блёклые глаза, выжидающе-неприязненно зыркающие на Татьяну. Скошенный лоб, сильно развитые надбровные дуги, маленькие уши. Мощнейшая, выступающая вперёд нижняя челюсть, могущая поставить в затруднение некоторые ломы. Горбатый нос, на фоне которого выдающийся шнобель Команданте - смотрелся относительно невзрачно. Бугристая лысина, впавшие щёки, редкие зубы. В довесок ко всему, эта - не самая благожелательная физиономия, была приятного, синевато-серого колера, покрытая шрамами вдоль и поперёк. В торговом помещении не было светильников, в него попадал только из одного-единственного небольшого окошечка, и в полутёмном зале - лицо Шиклабона, или кто это был?
– выглядело готовым реквизитом для высокобюджетного ужастика. Тане хотелось убежать, или брякнуться в обморок. И только жалобные голубые глаза малолетнего аристократа, смотрящие в самую душу третьей Избранной, вкупе с приятной тяжестью в кармане: откладывали подобное развитие событий, напоминая о данном обещании.

– Вы что-то хотели?
– Потусторонним голосом продублировал монстр, медленно принимаясь царапать поверхность прилавка грязными ногтями. Вызвав этим звуком у повелительницы неликвидов - бурчание в животе и слабость в пояснице.

– Мы... Мы собачку ищем.
– Фраза с трудом выдавилась из горла Тани, норовя застрять на любой букве.
– Беспородная. Шкура драная. Буйком зовут.

Горбоносый безмолвно буровил её взглядом, в котором вроде бы нарисовалось что-то вроде озадаченности. Царапанье прекратилось. Зато у монстра задёргалась левая бровь. Татьяне показалось, что из затемнённых углов лавки начинают выглядывать страхолюдные хари, поглядывающие на неё и Гоги Вана с понятным, но нисколько не вдохновляющим её интересом. К бурчанию и слабости, прибавилось онемение в пятках.

– Не видели Буйка?
– Татьяна продолжила беседу, внутренне изумляясь, каким писклявым и дрожащим голосом она это делает.
– Если надо, мы заплатим. Два золотых. Нет, даже три...

Глаза у собрата Франкенштейна полезли из орбит. Его правая рука нырнула под прилавок, и со стороны двери донеслось какое-то щёлканье. Как показалось повелительнице неликвидов - это закрылся дверной замок, отсекая возможный путь к бегству. На единственное окошко, упали тяжёлые ставни, погружая лавку во тьму. Таня издала сложный горловой звук, и беспорядочно замахал руками, как будто от этого могло стать светлее.

Фонарик Команданте вспыхнул ровно через мгновение после того, как в торговом заведении Шиклабона воцарилось состояние, к которому зачастую добавляют словосочетание "хоть глаз выколи". В спасительном свете было видно - как верзила звучно хлопает ладонью по прилавку, и все пять клеток с живностью - начинают крениться набок. Но, не падая, а скрываясь под прилавком. Вместо них, на поверхности появлялось то, что прежде было скрыто. Другие пять клеток с открытыми дверцами. Только вот их обитатели, были совсем другими...

На Гоги Вана прыгнула сиреневая, в серебряных "яблоках" многоножка, длиною с Танино предплечье. Кроме набора подвижных нижних конечностей, у создания имелись две пары зазубренных клешней. Спутник Татьяны выставил руки вперёд, защищаясь от нападения; кракозябра наткнулась прямо на фонарик, шмякнувшийся от удара на пол и принявшийся путаться под ногами.

И началось! Мечущийся свет фонарика, пинаемого в суматохе ногами и отлетающего от Команданте к Тане и - обратно: размыто выхватывал мельтешение щупалец, хвостов, рук, клешней, крыльев, и снова - рук. Позабыв все айкидошные ухватки, повелительница неликвидов отбивалась от налетающей, напрыгивающей и наползающей на неё непривлекательной фауны - беспорядочно маша руками и ногами. Как ожившая и впавшая в беспросветную панику - помесь ветряной мельницы и избушки на курьих ножках.

Борьба за выживание продолжалась недолго, примерно четверть минуты. В Танином мироощущении, эти пятнадцать секунд увеличились раз в двадцать. Руки и ноги постоянно чувствовали присутствие чего-то липкого, шершавого, скользкого, холодного, и тому подобного "кошма-а-а-а-ара-а-а-а-а!". Всё это время, фигура за прилавком, продолжала оставаться неподвижной, будто бы заворожённой развернувшимся у неё перед глазами, противостоянием.

– Н-на!
– Гоги Ван отшвырнул прочь что-то взлохмаченное, безостановочно шипящее, и возбуждённо сверкающее сразу шестью глазищами: сбросил со спины рюкзак. Держа его за лямку, крутнулся вокруг своей оси, как метатель ядра, и большой брезентовый шар, пущенный мускулистой рукой Команданте, полетел в монстра.

Всё остальное, отложилось в памяти Тани, куском замедленной съёмки. Синелицый верзила раскинул длинные руки в стороны, словно пытаясь поймать и остановить летящий в него сидор. Татьяна на миг испугалась, что у него это получится, и все телодвижения Гоги Вана - окажутся напрасными.

Не получилось. Нет, монстр успел сомкнуть свои хапалки на рюкзаке: но на этом, его везение закончилось. В обнимку с сидором, ему унесло от прилавка в темноту, качественно впечатывая в дальнюю стену лавки. Раздался громкий треск, потом - звон стекла, и спустя самое непродолжительно время - в торговом заведении Шиклабона, резко запахло алкоголем.

– Вай, вай, сколко убытка-мабытка, да...
– Из пролома донёсся причитающий мужской голос с кавказским акцентом.
– Зачэм такой агромний трах-тарарах делаль, а? Кто тэперь всо в парьядак прыводыть будэт, а?

– Я не знал.
– Замогильный голос неудачно поймавшего рюкзак, звучал на редкость покаянно.
– Я думал, что они убегут.

Раздался непонятный короткий шорох. Спустя пару секунд, он повторился. Татьяна на всякий случай приготовилась к новой порции неприятностей.