– Я уже сто раз это слышал. Значит, тот, кого ты уважаешь больше всего – ты сам?

– Да, самоуважение, свободолюбие. Себя я уважаю больше всех в этом мире и больше всех люблю.

– Чертов нарцисс.

– Ты неправ. Нарцисс – это человек, который считает себя красивым. Я же не считаю себя таковым. Просто я себя обожаю.

– Это одно и то же. Таких самовлюбленных людей, как ты, я еще не встречал.

– Вообще, это все вокруг странные. Человек живет с «собой», поэтому нужно полюбить «себя». Иначе жизнь станет неинтересной.

Действительно странно. Почему все люди не могут полюбить себя?

– Не у всех это получается.

Фува со скучающим видом пожал своими крепкими плечами.

– Сам подумай, человек больше всего времени, с самого рождения, проводит с «собой». С «собой» человек живет дольше, чем с родителями, «себе» он ближе, чем друзья, взаимоотношения с «собой» интимнее, чем со второй половинкой. В итоге, зарождается любовь.

– Предлагаешь объективно взглянуть на себя?.. Но ты говоришь, что человек живет с «собой», значит, этот «ты» тоже живет с «собой», как быть с ним?

– Об этом нельзя думать. Все знают, что внутри Микки Мауса человек, все знают настоящий возраст сэйю.

– Что ты несешь?.. – сказал вдруг Фува разочарованно.

– В общем, ты живешь с «собой», и никуда от этого не деться. В манге часто пишут, что люди могут меняться – так вот, это вымысел.

– Вот как? А я считаю, что люди могут меняться. Люди взрослеют. Бывает же, что человек расстается с «собой» прошлым и становится таким «собой», каким хочет быть.

– Возможно, но ты «сам» решаешь, каким «собой» стать, поэтому эта мысль противоречива.

– У тебя извращенная натура.

– Таким я себя люблю. Потому что с таким «собой» я живу.

Фува улыбнулся – то ли понял меня, то ли просто смирился.

– А может, это не ты, а весь мир извращен, – ворча, налил он новую чашку кофе. И вдруг выражение лица его стало суровым.

– Все еще хочешь умереть?

– Да, – ответил я спокойно, остужая свой кофе.

– И почему же?.. Ты же любишь себя, ты наслаждаешься каждым днем.

– Именно поэтому.

Я сделал глоток и продолжил ровным тоном:

– Я люблю «себя». Каждым днем наслаждаюсь. Даже не имея денег, я наслаждаюсь. Даже не имея девушки, я наслаждаюсь. Даже не имея много друзей, я наслаждаюсь. Я наслаждаюсь жизнью, когда ем, когда пью воду, когда дышу – мне слишком весело. Я уже вдоволь повеселился.

– Но при всем при этом есть же, наверно, наслаждения, которых ты еще не испытывал?

– Возможно. Но как бы мне не было весело, жизнь не имеет смысла. Жить бессмысленно. Плывешь ты по течению или же стремишься к успеху – все равно ты умрешь. Я уже понял этот мир.

Это не ложь и не блеф, эти слова из глубины души.

Я уже понял этот мир.

Боюсь, что понял.

И, естественно, Фува, видя мою самодовольную рожу, возразил:

– Это ты так думаешь.

– Именно. Я так думаю, таков мой мир. Жизнь похожа на домино. Я тебе об этом уже говорил? Не важно, я сам хочу решить, когда закончить. Нигде ведь не прописано, когда прекращать расставлять костяшки? Если тот, кто расставляет домино, скажет, что все, хватит – значит хватит.

Я заглянул в глаза Фуве.

– Я завершен. Осталось только уронить домино.

Фува был в растерянности, кое-как он выдавил из себя слова:

– ...Ты ведь еще жив. Значит, есть ради чего?

– Не в этом дело... Жить весело. Поэтому я смакую жизнь. Сейчас я вроде как проживаю ее остаток.

– Что ты несешь? Тебе всего 19.

– Ну, я не люблю заморачиваться. Даже умирать хлопотно. Жизнь веселее смерти.

Жить действительно просто. Ночью ложишься спать, утром просыпаешься. Ты ничего не делаешь, а время бежит. Жизнь не столько весела, сколько проста.

– Как бы тебе объяснить...

Фува почесал затылок. На его лице появилось страдальческое выражение. Видимо, он изо всех сил думает, как разубедить меня.

Мне нравится в нем эта черта – ненавязчивое дружелюбие, рожденное из чистой доброты. По-моему, это прекрасно.

Однако.

Каким бы замечательным ни был Фува, я останусь самим собой.

– Смог бы ты сказать все это неизлечимо больному человеку?

– Смог бы, – ответил я, ни секунды не сомневаясь, на вопрос Фувы.