Старичок робко следовал за ним. По-видимому, услышав крик, Никос успел прыгнуть с балкона в сад и скрыться. Войдя к нему в комнату, Фармакис увидел, что балконная дверь открыта. Он разразился бранью и отправился вымещать гнев на жене.

Как все отцы, не интересующиеся воспитанием своих детей, он предпочитал, чтобы мать отвечала за их поведение. Но у госпожи Эмилии в тот день была страшная головная боль. Она по обыкновению лежала в шезлонге на закрытой веранде, прикладывала к носу платок, смоченный одеколоном, и вздыхала.

– Пожалуйста, не говори мне ни о чем. Разве ты не видишь, как я мучаюсь? – простонала она, не дав мужу возможности рассказать о новом подвиге ее любимчика.

– С тех пор как я знаю тебя, только и слышу что о твоих мучениях, – пробурчал он сердито.

– Ах, сжалься надо мной!

– Я лишу его наследства!

Он пригрозил скорее для того, чтобы поддеть жену, я вышел. В коридоре он налетел на брата и бросил на неге сердитый взгляд. Он знал, что во время семейных неурядиц брат обычно подслушивал, стоя под дверью. Старик сделал вид, что оттирает пятно на стене, и хотел ускользнуть.

– Подожди минутку, Вангелис, – остановил его младший брат.

– Да, да, я жду, Димитрис, – отозвался испуганно тот.

– Почему ты вечно крутишься под ногами? У тебя есть комната. Закройся там, сиди и отдыхай.

Вангелис Фармакис носил шерстяную шапочку, прикрывавшую уши, и потертое пальто о плеча брата, настолько широкое, что приходилось, глубоко запахнув, закалывать его булавкой. У него вошло в привычку, наклонившись к собеседнику, шептать ему на ухо.

– Я сегодня занят, Димитрис. – Он подошел к брату поближе. – Пришел садовник… У нас много работы. – Димитрис Фармакис отпрянул назад. – Будем убирать газон. – Он сделал еще шаг. – Если останется время, соберем…

– Я все слышу. Зачем ты лезешь мне в лицо и обдаешь меня своим смрадным дыханием?

– Ты прав, – прошептал робко старик…

Фармакисы происходили из пелопоннесской деревни. Их отец, человек скромного достатка, сам обрабатывал землю. Простодушный, хозяйственный, крепкий физически, он исходил из двух принципов: первое – совесть должна быть всегда незапятнанной и второе – дети честных родителей должны жить лучше отцов. На свое несчастье, сколько он до самой старости ни бился, так ничем и не помог своим сыновьям. Как большинство небогатых крестьян, он дал приданое дочерям, разделив между ними имущество, а сыновья, едва достигнув шестнадцати лет, один за другим покинули деревню. Ему пришлось залезть в долги, и он умер с горечью на сердце, но из самолюбия до последнего часа притворялся перед односельчанами, что умирает со спокойной совестью человека, исполнившего свой жизненный долг.

Старший сын ушел из деревни еще до того, как у него начала пробиваться борода. Он гнул спину в Египте, потом в Смирне и в начале века обосновался в Афинах. Женился, стал торговать кожей и открыл лавку. Он написал в деревню Димитрису, последышу в семье, чтобы тот приезжал в столицу, что он поможет ему выйти в люди.

Димитрис Фармакис был на двадцать лет моложе брата. Он поселился в его доме и помогал в лавке. Он был тогда робким, молчаливым деревенским пареньком, который пытливо присматривался к людям, не открывая им никогда своих сокровенных мыслей. Он слушал старшего брата и уважал его.

Вангелис Фармакис пошел характером в отца. Это был человек бережливый, осторожный в делах и хороший семьянин. Он любил младшего брата, как сына, давал ему советы и считал своей обязанностью покровительствовать ему. Когда Димитрис вернулся с военной службы, Вангелис открыл портсигар и, предложив ему сигарету, сказал:

«Теперь, Димитрис, ты уже мужчина, но лучше не привыкай к этой отраве». И прибавил, что можно купить трехэтажный дом, если, бросив курить, откладывать в течение пятнадцати лет сэкономленные на сигаретах деньги и пускать их в оборот. А закончил так: «Поживешь у меня еще годика два, наберешься ума-разума, а потом я одолжу тебе денег, чтобы ты открыл свое дело. Когда станешь на ноги, вернешь мне их».

Так и случилось. Но младшего брата не удовлетворяла мелкая торговля, которой он научился в лавке у старшего. Он постепенно развертывал дело, и во время Балканских войн ему удалось стать поставщиком армии. Счастливый случай помог ему быстро разбогатеть. В отличие от старшего брата с его консервативными взглядами, мешавшими ему дать размах своему делу, Димитрис умел ловить момент и наживался в тяжелое для страны время. Ловкий, беспринципный, жестокий, он знал, с кем вести дружбу, и принимал у себя полезных ему чиновников, военных и политических деятелей. На поставке одной партии тухлого мяса на фронт он заработал столько, сколько его брат не заработал бы и за многие годы.

После малоазиатской катастрофы Вангелису грозило разорение, и он вынужден был обратиться за помощью к брату. Димитрис давно уже жил отдельно, но каждое воскресенье приходил к нему обедать. Между братьями сохранились хорошие отношения, но поведение Димитриса изменилось. Он оставил прежний почтительный тон и часто перебивал старшего брата словами: «Это чепуха, Вангелис!» Или то и дело вставлял хвастливо: «Я считаю, что…», «Раз я говорю, так оно и есть». Но все эти перемены произошли постепенно, незаметно, и оба полагали, что все осталось по-старому.