Адвокат на минуту задумался.

— Но как он может быть связан с событиями в Придворной опере?

— Вот здесь имеет право на рассмотрение теория существования сообщника, — ответил Гросс. — У Тора, или Ротта, есть некто внутри театра, помогающий ему. В конце концов, было бы уже слишком предположить, что он имел доступ за кулисы и что никто не заметил бы слонявшегося там постороннего.

— А как насчет Гюнтера и женщины Паулус?

Гросс помешал свой кофе.

— Эти убийства могли быть совершены либо Тором, либо его сообщником.

— Трудно представить Тора в роли убийцы, — усомнился Вертен, вспомнив робость, замкнутость этого существа, дрожащего от малейшего испуга.

— Человек может менять свою манеру поведения и внешность так же легко, как и свое имя, — просветил его Гросс. — Кротость — идеальная маска для человека, у которого хватает злости, чтобы совершить несколько убийств.

Гроссу пришла в голову новая мысль.

— Возможно, нам стоит еще раз побеседовать с госпожой Игнац, — предложил криминалист. — Как мне помнится, эта дама заявила, что она не видела незнакомцев в здании в день нападения на вас. Если я буду истолковывать это заявление в буквальном смысле, то остается вероятность того, что она могла видеть господина Тора. В конце концов, для нее он не постороннее лицо. Если Тор является Роттом, то это объясняет еще кое-что, не дававшее мне покоя в связи с нападением на вас.

Вертен собрался было спросить, что же это было такое, но Гросс без остановки продолжал:

— Запертая дверь в вашу контору. До сих пор мы руководствовались гипотезой, что это было не совсем обычным действием взломщика, но почему закрытая дверь не могла быть привычным поступком служащего?

— Как я мог быть настолько слеп? — внезапно спросил Вертен.

— Не порицайте себя, друг мой, — утешил его Гросс. — Я тоже не сразу раскусил его. Но для нас это всего-навсего теория. Нам недостает веских доказательств. Однако я уверен, что мы можем собрать кое-какие улики и без необходимости вновь общаться с этой вашей нахальной привратницей.

— Его почерк, — подтвердил Вертен. — Такие красноречивые следы чернил. У нас полно документов, написанных им, в конторе.

Когда они быстро расплатились и направились к двери, их на момент остановил официант Отто.

— Хотел бы сказать вам пару вещей, возможно, полезных для вас, господин адвокат. На прошлой неделе, когда вы ушли, я видел, как за вами следил человек.

— Следил за мной?

— Да. Он стоял на углу. Я заметил его, потому что этот тип стоял там все время, пока вы разговаривали с господином Хансликом. Он прикидывался, что разглядывает витрину шляпного магазина, но время от времени бросал быстрый взгляд на окна этого кафе. Затем, когда вы ушли, я увидел, как этот субъект прячет свое лицо от вас, вроде бы опасаясь, что вы можете узнать его. После того как вы ушли на полквартала, он пустился вдогонку за вами, низко надвинув котелок себе на лоб.

— Боже мой, господин Отто, из вас самого вышел бы отличный сыщик. Вы можете описать этого человека?

— Конечно, сударь. Ростом повыше среднего и плотный. Нос скорее круглый, чем острый. Немного такой прибитый вид, ну, как будто из простых, может быть, даже от робости. Но когда он пустился за вами, стало ясно, что ничего такого в нем нет. Мне показалось, вроде бы как ястреб охотится за добычей, если вы понимаете меня.

— Я понимаю вас, господин Отто, очень хорошо, — ответил Вертен. — И благодарю вас.

Официант Отто дал подробное описание Вильгельма Тора.

— Вы упомянули «пару вещей», — заметил Вертен перед уходом.

Официант утвердительно кивнул:

— Верно. На прошлой неделе я упомянул, как господин Ханслик и его друг господин Кальбек оживленно обсуждали что-то.

— Вы, кажется, тогда еще употребили выражение «друзья неразлейвода».

Официант Отто залился краской.

— Да, конечно, это было сказано с оттенком мелодраматичности. Вчера я случайно услышал разговор между ними, который многое объяснил.

Он бросил застенчивый взгляд на Вертена.

— Господа разговаривали довольно громко. Я не соглядатай.

— Я и не предполагал этого.

— Похоже на то, что оба вложили хорошие деньги в золотой прииск в Южной Америке и как раз подтвердилось, что все это оказалось надувательством. Потеряли и деньги, и самоуважение, если им верить. Как раз на прошлой неделе пошли первые слухи о возможных осложнениях. Так что предположительно они обсуждали именно это.

— Значит, тогда никакие они не воры, — промолвил Вертен. — Скорее, жертвы.