— Да, — ответил Чарльз Хэлоуэй. — Я сейчас.

И он прошел через толпу вперед.

Ведьма медленно завертелась, завороженная приближением ночного странника. Под темными стеклами очков дернулись ее веки, прошитые черными вощеными нитками.

Мистер Дак, заполненный изображениями, составляющими целую цивилизацию, наклонился с подмостков, силясь приветливо улыбнуться. Огненные колеса фейерверка крутились в его глазах: что, что, что?

И стареющий привратник с застывшей улыбкой, открывшей ряд целлулоидно-белых зубов, словно с рекламы печенья «Крекер Джек», продвигался вперед, и толпа расступалась перед ним, как море перед Моисеем, и смыкалась позади него, еще не понимающего, что же делать? Зачем он здесь? Но он твердо и уверенно пробирался вперед.

И вот нога Чарльза Хэлоуэя встала на первую ступеньку подмостков.

Ведьма дрожала.

Почувствовав это, мистер Дак бросил на нее резкий взгляд. Затем быстро наклонился, пытаясь подхватить пятидесятичетырехлетнего мужчину под здоровую правую руку.

Но пятидесятичетырехлетний мужчина не позволил не только взять себя за руку, но даже прикоснуться к себе, он покачал головой и бросил:

— Благодарю вас, не надо.

Поднявшись на подмостки, Чарльз Хэлоуэй помахал собравшимся.

В ответ раздались одобрительные хлопки.

— Но, — мистер Дак был поражен, — ваша левая рука, сэр… вы не сможете держать винтовку, целиться и стрелять одной рукой!

Чарльз Хэлоуэй побледнел.

— Я сделаю это, — сказал он. — Одной рукой.

— Ура! — закричал мальчишка внизу у подмостков.

— Валяй, Чарли! — раздался мужской голос.

Толпа засмеялась, зааплодировала еще громче, и мистер Дак покраснел. Он поднял руки, чтобы загородиться от волны ободряющих выкриков, хлынувших со стороны зрителей.

— Хорошо, хорошо! Посмотрим, сможет ли он это сделать!

Разрисованный Человек свирепо щелкнул затвором и швырнул винтовку смельчаку.

Толпа изумленно ахнула.

Чарльз Хэлоуэй напрягся. Он поднял правую руку. Винтовка шлепнулась на ладонь. Он сжал ее. Она не упала. Его движения были точны и уверенны.

Зрители заулюлюкали, осуждая поведение мистера Дака, и тот вынужден был на миг отвернуться, молча проклиная себя.

Отец Уилла, сияя, поднял винтовку.

Толпа неистовствовала.

И пока волна аплодисментов нахлынула, разбилась и откатилась назад, он снова посмотрел на лабиринт, где, хоть и не увидел, но почувствовал, смутные тени Уилла и Джима, зажатые между титаническими гранями отражений и иллюзий, затем он снова встретился взглядом с мистером Даком, смотревшим на него словно Медуза, посмотрел на слепую взволнованную монахиню полночи, робко пробиравшуюся по подмосткам. Теперь она стояла в их дальнем конце, прижимаясь к красно-черному кругу мишени.

— Мальчик! — крикнул Чарльз Хэлоуэй.

— Эй, кто-нибудь! — закричал он.

Несколько мальчиков в толпе нерешительно приподнялись на носках.

— Мальчик! — крикнул Чарльз Хэлоуэй. — Подержи. Мой сын, вон там! Он будет добровольцем, верно, Уилл?

Ведьма взметнула вверх руку, чтобы определить меру отчаянной смелости, которая как взрывная волна ударила со стороны пятидесятичетырехлетнего мужчины. Мистер Дак завертелся волчком, словно пораженный метким выстрелом.

— Уилл! — позвал отец.

Уилл сидел, застывший, в Музее восковых фигур.

— Уилл! — еще раз позвал отец. — Иди сюда, сынок!

Толпа посмотрела налево, посмотрела направо, оглянулась назад.

Ответа не было.

Уилл сидел в Музее восковых фигур.

Мистер Дак наблюдал за всем этим уже с некоторым уважением, даже с известной долей восхищения, хоть и не без досады; казалось, он так же, как и отец Уилла, ждал, что же будет.

— Уилл, иди же, помоги своему старику! — весело крикнул мистер Хэлоуэй.

Уилл сидел в Музее восковых фигур.

Мистер Дак улыбнулся.

— Уилл! Уилли! Иди сюда!

Ответа не было.

Мистер Дак улыбнулся еще шире.

— Уилли! Разве ты не слышишь своего старого папу?

Мистер Дак перестал улыбаться.

Ибо эту последнюю фразу произнес чей-то голос из толпы.

В толпе засмеялись.

— Уилл! — позвала женщина.

— Уилли! — позвал кто-то еще.

— Йо-хо-хо! — закричал какой-то джентльмен.

— Иди же, Уильям! — подхватил мальчишеский голос.