3) изучатъусловия воспроизведения психических деятельностей [6, с. 32-33].

А.: Таким образом, Сеченов закладывает основы объективно-генетического подхода к изучению психического. Обрати внимание: Сеченов говорит об объективном изучении именно психического, а не поведения или каких-либо иных внешне наблюдаемых реалий. Это была, действительно, в подлинном смысле слова объективная психология. Но, конечно же, это была только программа, и поэтому Сеченов лишь в общих чертах затрагивает возможные конкретно-психологи-

256 Диалог б. Что может наблюдать психолог? Конечно, поведение

ческие процедуры изучения психических процессов: объективное наблюдение поведения

детей, психологический эксперимент…

С: Как? Еще до Вундта?

А.: К сожалению, у Сеченова в текстах есть лишь описания предполагаемых экспериментов. С: Из какой же области?

А.: Из области психологии мышления. Изучавший специально этот вопрос историк психологии Михаил Григорьевич Ярошевский обращает наше внимание на то место из полемической работы Сеченова “Замечания на книгу Кавелина”, которое я хочу прочесть тебе полностью… В этих замечаниях Сеченов, как известно, критикует Кавелина (а точнее — субъективную психологию) за мысль об индетерминизме в психической сфере (Толстой, помнишь, говорил: “Я захотел поднять руку и поднял безо ъы кой на то причины”?). Сеченов предлагает проделать следующий опыт: “Сказать в течение одного часа хоть, например, 200 различных существительных (конечно, из опыта нужно исключить подобные случаи, как, например, заученные на память с детства целые ассоциации различных слов, вроде исключений из правил латинской грамматики, ряда чисел, спряжения различных глаголов и пр.). При этом я беру на себя смелость предсказать следующий результат: если перед опытом г. Кавелин думал, например, о психологии вообще, то его первыми словами будут приблизительно: “психология”, “душа”, “тело”, “идеализм”, “материализм”, “Кант”, “Гегель” ипр.,и очень возможно, что опыт удастся; но если бы при тех же условиях потребовать от него невзначай, чтобы он говорил известные ему существительные, относящиеся, например, к поваренному искусству, огородничеству и пр., то дело пошло бы уже значительно труднее, несмотря на то, что и в этих случаях действуют готовые ассоциации, выражающиеся, например, в том, что вслед за капустой уже легко сказать: морковь, картофель, горох и пр. Но положим, результат и в этом случае был бы удачен. Тогда пусть г. Кавелин попробует сказать, например, по два слова из психологии, из кухонного искусства, огородничества и пр. Здесь результат будет уже наверно отрицательный, несмотря на то, что перед каждым отделом существительных стоит родовое понятие, обнимающее собою в ассоциациях десятки видовых представлений” [8, с. 76].

Предмет и методы психологии в программе И.М. Сеченова 257 С: Неужели ассоциативный эксперимент?

А.: Представь себе, и в начале 70-х годов XIX века! Фактически это был план экспериментального исследования влияния, оказываемого на течение мыслительного процесса поставленной перед испытуемым задачей, — то, что затем стало изучаться Вюрцбургской школой. Однако осталось неизвестным, пишет Ярошевский, “было ли для Сеченова изучение ассоциаций только “умственным экспериментом”, или он в действительности производил опыты, которые предлагал поставить на себе Кавелину” [Там же, с. 77].

Поэтому Сеченов имел полное право говорить в полемике с Кавелиным, что современная им научная психология не является положительной наукой, что интроспекция как особое “умственное орудие” для непосредственного познания сознания есть просто фикция. Впрочем, и здесь Сеченов остался верен себе. Одно дело — научная полемика, а другое — личные нападки на защитника того или иного взгляда. Вспоминая в своих “Записках” о полемике с Кавелиным, Сеченов писал следующее.

И.М. Сеченов: “Замечания” на эту книгу я писал, не зная лично Константина Дмитриевича, ни его благородного образа мыслей, ни его заслуг как ученого. Зная все это, я не написал бы своих “Замечаний” и, конечно, ограничился бы позднейшей статьей “Кому и как разрабатывать психологию”, потому что в ней косвенно заключались все существенные возражения против основных положений книги, делавшие прямой разбор их излишним. Говорю это потому, что мне было очень неприятно думать о своих “Замечаниях”, когда я лично познакомился с Константином Дмитриевичем и нашел в нем человека, относившегося ко мне с первых же встреч самым дружелюбным образом [1, с. 209-210]. А.: Как не хватало этой культуры научных дискуссий несколькими десятилетиями позже, в 20-е и 30-е годы XX века! Но об этом поговорим чуть позже, когда будем рассматривать другие направления объективной психологии. В них многогранность программы Сеченова пропадает, да и сам Сеченов оценивается неадекватно. Вот, например, американский историк психологии Боринг называл Сеченова “русским пионером рефлексологии” (Цит. по [9, с. 414]), в то время как рефлексология Владимира Михайловича Бехтерева, по-моему, намного более “плоское”, по сравнению с сеченовским, учение. Другие американские историки психологии ус-9 Е. Е. Соколова

258 Диалог 6. Что может наблюдать психолог? Конечно, поведение

матривают приоритет Сеченова в сведении телесных и психических явлений к мышечному

движению (См. [10, с. 392]). Ты, наверное, уже убедился, что это весьмаупрощенные

толкования работ Сеченова.

С: Отчего же это происходило?

А.: Данный вопрос требует специального исследования, однако, я думаю, одно из объяснений “лежит на поверхности”. Сеченов ведь, несмотря на то, что говорит о самостоятельности психологии как науки, тем не менее, отдает ее на откуп физиологам. С: Почему?

А.: Потому что современная ему психология не знала никаких иных средств изучения сознания, кроме самонаблюдения. Лишь физиология владела, по Сеченову, возможным арсеналом методик объективного изучения психической деятельности, именно поэтому и изучение психики Сеченов поручал физиологам.

Отметим, однако, что объективность исследования психики может быть достигнута не только на пути ее изучения как естественного (природного) явления. Тот же Кавелин — и здесь надо отдать ему должное — высказывал мысль о возможности опытного объективного изучения психологии различных народов на основе исследований памятников культуры, что Сеченов неправомерно отрицал. Не рассматривал Сеченов и качественных различий психики животных и сознания человека. В споре этих двух выдающихся мыслителей — Сеченова и Кавелина — проявилась оформившаяся несколько позднее тенденция в психологии противопоставлять “естественнонаучную” психологию гуманитарной. Впрочем, дальнейшее развитие объективного подхода в психологии пошло по более упрощенному, нежели это было у Сеченова, пути. Я имею в виду, прежде всего, “объективную психологию”, а затем и рефлексологию Владимира Михайловича Бехтерева. “Объективная психология” В.М. Бехтерева

С: Кажется, он тоже был физиологом? А.: Не только. Бехтерев, окончив медико-хирургическую академию в Санкт-Петербурге, стал практическим врачом,

специалистом по нервным и душевным болезням. Судя по воспоминаниям современников, Бехтерев был “прекрасным врачом, блестящим диагностом… Поразительно широким и разнообразным был спектр лечебных воздействий, оказываемых пациентам в клинике Бехтерева” [И, с. 432].

Уже в самом начале века в созданном Бехтеревым Клиническом институте для борьбы с алкоголизмом широко использовались гидро-, электро- и физиотерапия, трудотерапия, лечебная гимнастика, музыкотерапия и прочее. Одновременно Бехтерев был всемирно известным ученым в самых разных областях: в анатомии и физиологии мозга, психопатологии и невропатологии, психологии и педагогике. Замечу, что до последнего времени (где-то примерно до 60-70-х годов XX века) из всех отечественных психологов зарубежные исследователи знали и цитировали практически только двух из них: Бехтерева и Павлова, — например, в 15-томной немецкоязычной энциклопедии “Психология в XX столетии” [12].

С: Но разве их можно назвать психологами?

А.: Во-первых, это зарубежные исследователи считают Павлова и Бехтерева пионерами “объективного подхода” в психологии. А во-вторых, Бехтерев многое сделал и в психологии тоже. Не кто иной, как Бехтерев организовал первую в нашей стране лабораторию экспериментальной психологии (вспомни, мы уже говорили об этом) — это было ВІ885 году в Казани. Бехтерев, тогда 28-летний профессор, заведующий кафедрой психиатрии Казанского университета, организовал при ней психиатрическую клинику и психофизиологическую лабораторию, где впервые в России стали проводиться экспериментально-психологические исследования. После переезда в Петербург в 1893 году Бехтерев становится профессором военно-медицинской академии по кафедре психиатрии и невропатологии и организует там клинику нервных болезней и первое в мире отделение нейрохирургической невропатологии. И опять-таки при этой клинике работает лаборатория экспериментальной психологии. А я еще не сказал, что Бехтерев явился организатором “Общества нормальной и патологической психологии”, а также ряда журналов, где вопросы психологии занимали весьма существенное место: это “Обозрение психиатрии, невропатологии и экспериментальной психологии”, “Вестник психологии, криминальной антропологии и гипнотизма”…