— Это как?

— Очнулся я, после битвы сознаний знаешь где?

— Подозреваю. В психушке?

— Ага. На знаменитой Канатчиковой Даче! На самой родине марксизма-кащенизма! В смирительной рубашке!

— А дальше что?

— А дальше долгие попытки убедить докторов, что я не сумашедший. Тщетно. Если эта братия тебя загребёт… А тут ещё и псих необычный — вопил, что его разум хочет «поглотить» демон из будущего! Уж как я ни пытался их переубедить, а всё равно, не верили! Подлавливали на незнании деталей жития-бытия исконного владельца тела. Ну а когда нарисовался один типчик, Бокия его кличут, я понял, что конкретно попал. Пришлось бежать.

— И вышло? Вроде психов стерегут.

— На моё счастье, не так, как в наше время. На прогулку водят, охрана считай, никакая, кроме санитаров. Меня после месяца пребывания в этом доме скорби, стали выводить на прогулки. Затем — поручать посильную работу, типа уборки территории парка дачи. И вот, дождавшись тёплых деньков, я прям как Шурик, помнишь эпизод с «белой горячкой» и побегом из психушки? взял дрын, дождавшись когда санитар, что меня сопровождал, отлить отошёл, и прям как олимпийский спортсмен барьер, одолел с разбега стену больнички. А затем… Это было прям как в кино! До сих пор смеюсь, как вспомню! Представь — бежит по дороге псих, а за ним толпа санитаров!

— И как оторвался от них?

— Добежал до моста, по дороге скинул пижаму и тапочки, чтоб не мешали скорость набрать, и сиганул с моста в реку. Нырнул, поднырнул под опору, благо что верно рассчитал — её с одной стороны подмыло, ну и спрятался в срубе опоры от преследователей. Они меня дооолго в реке искали, почти весь день! Дождался ночи, стыбздил крестьянскую одёжку у местных труженников тяпки и сохи, добрался до свой бывшей квартиры. Залез в окно, забрал документы, и деньги, ну и решил от Москвы куда подальше, натурализоваться. Сейчас гражданских паспортов нет, сменил имя-отчество, на Степана Степаныча.

— А что фамилию не сменил?

— В документике у меня одном забавном, записано С. С. Брюхоненко. Понял?

— Понятно.

— Махнул на Украину, потому что помнил о тракторе «Запорожецъ» и месте его создания. Подумал, что энтузиасты местные могут в фельдшере нуждаться. Так оно и вышло. Вот, месяц как работаю тут в медпункте. Помаленьку обрастаю связями, оборудование медицинское частью делаем, частью меняем на продукцию завода. С пару недель обнаружил твои следы — журнал «ТМ». У одного рабочего увидел, ему родственники из Киева прислали. Поговорил с главинженером, он тут заправляет, и решили эти журналы выписать. Так я о твоих художествах узнал.

— Сразу понял, что «ТМ» — моя?

— Конечно! Я же этот журнал в детстве выписывал, и год начала его издания помню, он в каждом номере на первой странице упомянут! А тут вдруг с таким же названием журнал на десять лет раньше выходить стал!

Алексей замолчал, раскуривая самокрутку.

— Что дальше делать будешь?

— Поработаю, накоплю деньжат, авторитета и документиков, а затем — рвану в Америку!

— Куда-куда? Там же скоро кризис будет!?

— Кому кризис, а кому — шанс стать миллионером! Есть у меня план…

— А вернутся к себе?

— А что меня там ждёт? Эти уроды не отстанут, а я и тут увидел, как устроиться можно… Да так, чтобы и на хлеб хватило, и на яхту и дворец персональный, и грабить особо никого не надо!

— А родине помочь?

— А почему нет? Можно. Но не как у Термена вышло! Не знаю, насколько либерасты из нашего времени наврали, но если даже часть того, что про ГУЛАГ у Шаламова написано, правда, жить здесь я не хочу. Чего я здесь добъюсь? Максимум — госдачи и служебного авто. А вот за бугром…

— Там тоже проблемы есть. И ты не суди о них по своему немецкому опыту…

Алексей снова замолчал.

Бронштейн, который слышал разговор двух пришельцев, находился в состоянии, которое лучше всего характеризует слово «ступор». Вдобавок, к ошеломлению прибавилось постепенно охватывавшее разум чувство разрушения рассудка. Или «разрыва шаблонов», как говорил Макаров.

Внезапно, сознание Бронштейна померкло. Словно разряд электротока прошёл через голову.

Мирно куривший доктор поперхнулся дымом сигареты и стал медленно заваливаться на бок. Его лицо посинело.

Мощнейший ментальный удар вывел Бронштейна из ступора. Подпрыгнув от неожиданности, он посмотрел на бъющегося в конвульсиях Алексея-Брюхоненко, и окончательно стряхнув с себя морок, рванул к дому, где жил второй пришелец, за подмогой.

Хрипящего доктора втащили во двор, обдали холодной водой из ведра. Тот затих, лишь частое прерывистое дыхание свидетельствовало о том, что он ещё жив.

— Подмога нужна. Квалифицированная медпомощь. Макаров…

— Макаров! Ты где? Почему не отвечаешь?