– Поздравляю, Огурцова, - стоящий позади меня Денис, уважительно прицокнул языком, заслышав особенно эффектные речевые обороты рыжей бестии, - умеешь находить хороших друзей!

– Так может и тебе в песочнице стоило не лопаткой размахивать, а научиться делиться ведёрочком и совместными усилиями лепить куличики?
– вяло огрызнулась, понимая, что стоит только Герману позвонить с закономерным вопросом: "Какого х... ты творишь?", как обратного пути у меня уже не будет.

– Не, дети шибко наглые были, - заржал парень, - мне больше нравилось в одиночку их в песочнице закапывать.

– Оно и видно, - не стала льстить Цепному Псу.
– Натан, не подпускай к корпусу Савельникова, если не хочешь лишиться удовольствия от моей прилюдной казни.

– Как пожелаешь, моя радость, - медово растянул губы оппонент.
– Уверена, что не хочешь с милым попрощаться?

– Более чем, - сбросив звонок от наследника компании "ДомСтрой", устало потёрла виски.

Что же, Анюта теперь в безопасности. Егор и Савельников (не сомневаюсь, что Словецкая быстро просветит моего друга относительно подстроенной "Казановами" западни) предупреждены о грядущих неприятностях, и будут предельно осторожны в дальнейшем, да и не упустят они такого шанса, как утопить "королевскую" четвёрку. Да и Павлюченко крепко заинтересовался моим невидимым оппонентом, особенно стоило только слову "статья" якобы невзначай проскочить в разговоре. Жалко только, что не смогу посмотреть в ненавистные глаза Мошкалёва, и влепить ему пощёчину...

Поймав недоумённый взгляд Натана, пожала плечами, мол, куда тебе, смерд, до мыслей царицы, и неспешно потрусила по направлению к библиотечному корпусу. Поднимаясь по ступеням лестницы, полностью продуваемой через не застеклённые оконные проёмы, старалась думать о чём угодно, но только не о том, что скоро умру... Посмертно прикрепив к себе табличку "Самоубийца". Поднявшись на крышу здания, испуганно обхватила плечи руками. Просто стоять здесь уже было противно, а при одной мысли, что нужно подойти к краю крыши и... Хотелось послать всё к чёрту и позорно убежать. Вот только осознание того, что из-за трусости студентки Огурцовой пострадают невинные и дорогие моему сердцу люди, не давала уподобиться дезертиру.

Всё-таки подойдя на подрагивающих ногах к краю, отделявшем меня от рокового шага, осторожно посмотрела вниз. Блоки кирпичей, арматура и прочий строительный материал были художественно припорошены снегом, расчищенные дорожки в обрамлении низкого декоративного кустарника и лавочки, практически затерявшиеся в сугробах, смешно расчерчивали территорию Академии "Нация" тёмными прожилками, рисуя затейливый и непонятный узор на промёрзлой земле. Голые ветки деревьев не могли скрыть одинокую фигурку, стоящую на крыше трёхэтажного здания, поэтому многие студенты, приметившие очередную суицидницу, весело загалдели, предвкушая новое развлечение, и начали подтягиваться к библиотечному корпусу.

– Огурцова, не тяни, - отчётливо крикнул Гаршин.
– Условия сделки выполнены, пора отдавать долги!

– Да пошёл ты, урод, к чёрту, - сняв шапку, присела, осторожно кладя подарок Германа на бетонный пол.
– Помяните моё слово, - поверх головного убора опустился белый шарф, - если вас не покарает правосудие, то я буквой "зю" извернусь, но обеспечу "привет" с того света в виде инфаркта!

Медлить больше не было смысла. Сердце испуганно сжалось в комочек, уходя куда-то в пятки, а память услужливо напомнила, что я не так давно собиралась до последнего бороться со смертельной болезнью, буквально вырывая клочки своей жизни из рук Костлявой. Горько усмехнувшись от осознания того прискорбного факта, что жизнь - непостоянная штука, пришла к вполне закономерной мысли, что, значит, мне на роду написано умереть молодой, поэтому нет смысла зря воздух сотрясать. Но как бы я там ни хорохорилась, а всё равно было страшно до одури...

– Павла, не забывай, у тебя ведь есть ещё одна подруга - Мария, кажется, - издевательски пропел Натан, словами буквально подталкивая строптивую жертву в спину.

Сжав руки в кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони, немного присела, наклоняясь вперёд, а затем с силой оттолкнулась ногами от крыши, практически с благодарностью вспоминая уроки физической культуры и сдачу пресловутых нормативов по прыжкам в длину. Пронизывающий ветер с каким-то потаённым злорадством растрепал волосы, а земля начала неминуемо приближаться, заставляя испуганное сердце буквально трепетать и мечтать о чуде.

– Ненавииижууу...
– девичий крик больно резанул по ушам, долгим и каким-то ехидным эхом разносясь по территории элитной Академии.

Окружающий мир слился в одну сплошную полосу, в которой тесно переплелись звуки, цвета, запахи, ощущения, эмоции... мечты. Прошло не больше пары секунд, показавшихся мне нестерпимо долгими часами, и на смену испугу пришла непередаваемая боль, сметающая всё на своём пути...

Тело практически не чувствовалось, казалось, что оно онемело... причём навсегда. Попытка пошевелить хотя бы пальцем никакого результата не принесла, поэтому, каюсь, начала впадать в долгоиграющую панику: а вдруг я парализована? В книгах или фильмах ведётся активная пропаганда, мол, после длительной потери сознания, главный герой приходит в себя в больнице спустя энное количество часов (иногда и дней, плавно перерастающих в месяцы-года: это уж как у сценариста совесть взыграет), и ни фига не помнит, даже как родители выглядят и в каком году паспорт получал. Слава Богу, подобным отклонениями не страдаю, поэтому отчётливо помню свой идиотский и маловразумительный поступок, вот только остаётся за кадром тот момент, как я осталась жива. Да и мужские голоса, вибрирующие на высоких тонах под потолком, как-то мало способствовали целебному сну, зато вносили хоть какое-то подобие рациональности в сумбурную картину происходящего.