А затем, неожиданно, вышли на большую равнину. А там уже было войско Ненастоящих, собранное старым королем Роу–Боем. Оно превосходило нас количеством, но мы чувствовали, что могли бы завоевать весь мир. Особенно потому, что волшебная сила Ненастоящих заключалась в их женщинах, ведь они поклонялись женскому божеству, поклонялись Старой Женщине. А главная их жрица, дочь Роу–Боя, была с нами.

Все наше собственное могущество заключалось в шапке Старого Короля Пэли — в его волшебном шлеме. Все мы, Пэли, верили в то, что мужская силаи душазаключены в головномуборе.

Перед главной битвой мы легли рано вечером, чтобы хорошенько выспаться. На заре раздался крик, который разбудил бы даже мертвых. От этого крика леденеет кровь Пэли даже через пятьдесят тысяч лет. Это был отчаянный вопль нашего короля. Мы спросили, почему он так кричал? Он ответил, что эта грязная потаскуха, дочь Роу–Боя, украла его шлем и убежала в лагерь своего отца.

У нас подкосились колени. Все наше мужское естество оказалось в руках наших врагов. Но мы вышли на битву. Впереди шли даманы, дули в свои боевые рога и молились. И тут появились шаманы Г’Яга, которые делали то же самое, но они воздействовали на сердца своих воинов гораздо сильнее, потому что на кончике копья их главный шаман нес шлем нашего бедного Старого Короля.

И здесь эти проклятые Ненастоящие впервые использовали в бою собак. Эти твари всегда нас недолюбливали, и мы платили им тем же.

И вот мы сошлись. И они поубивали очень многих из нас, а мы не могли ответить им. И были побеждены на вечные времена. Потому что у них был шлем Старого Короля. И с ним все наше могущество, потому что мы вложили всю нашу душу, душу Пэли, в эту шапку.

Наши дух и сила были такими же пленниками, как и тот шлем. И жизнь стала слишком тяжела для нас, Пэли. Те из нас, кого не зарезали и не съели, были рады обосноваться на задворках, среди мусора Ненастоящих, и питаться тем, что бросают свиньям и курам.

Но мы знаем, что шлем Старого Короля где–то спрятан. Мы организовали тайное общество и поклялись сохранить в сердцах его имя и отыскать его шлем, пусть для того понадобится хоть целая вечность. И так оно и получилось, потому что шлем мы все еще ищем.

И хотя мы были обречены на то, чтобы жить в лачугах и держаться подальше от улиц, рыскать среди отбросов в тупиках и переулках, мы никогда не оставляли надежду. Шло время, и некоторые неудачники Г’Яга приходили жить к нам, и у нас рождались дети от них. Вскоре большинство из нас растворилось в крови самых низких классов Г’Яга. Но были всегда семьи Пэли, которые старались сохранить свою кровь чистой. Но через голову не прыгнешь, не так ли?

Он посмотрел на Дороти.

— Что вы обо всем этом думаете?

— Я ничего подобного раньше не слышала.

— Боже Всемогущий! — фыркнул Старик. — Я рассказал вам историю, которой более чем пятьдесят тысяч лет, я раскрыл вам тайну давно исчезнувшей расы. А все, что вы смогли сказать, так то, что ничего подобного раньше не слышали.

Он подался к ней и сжал огромной рукой ее бедро.

— Не вырывайтесь! — свирепо произнес он. — И не воротите от меня свой носик. Да, я воняю и своей вонью оскорбляю ваши холеные привередливые ноздри и смущаю ваш нежный животик. Но что стоит секундное дуновение моего запаха по сравнению с моей долгой жизнью, когда приходится терпеть вонь всех отбросов вселенной, а рот мой наполнен тем, что ваш ротик не может выговорить? Что вы на это скажете?

— Пожалуйста, уберите руку, — спокойно проговорила Дороти.

— Пожалуйста. Я ничего не собираюсь вам делать. Просто меня немного занесло, и я позабыл о своем месте в обществе.

— Послушайте, — искренне произнесла Дороти, — здесь дело вовсе не в вашем так называемом социальном положении. Просто я никому не позволяю вольностей. Может, это нелепое викторианство, но обычная чувственность меня не устраивает. Мне нужна любовь и…

— О’кей, я все понял.

Дороти встала.

— Я всего лишь в квартале от своего дома. Я пойду домой. У меня голова болит от спиртного.

— Да? Вы уверены, что от спиртного, а не меня?

Она твердо взглянула ему в глаза:

— Я ухожу, но мы встретимся завтра утром. По–моему, это ответ на ваш вопрос.

— О’кей, — хмыкнул Старик. — Увидимся. Может быть…

Девушка быстро зашагала прочь.

На следующее утро, едва рассвело, заспанная Дороти остановила свой автомобиль перед лачугой Пэли. Дома была только Дина. Гамми пошла на речку наловить рыбы. Старик засел в уборной. Дороти воспользовалась этой возможностью, чтобы побеседовать с Диной, и обнаружила, как и подозревала, что она женщина весьма образованная. Однако она вежливо умалчивала о своем происхождении. Дороти, чтобы поддержать разговор, упомянула о своем звонке бывшему преподавателю антропологии. Она спросила у профессора, возможно ли, что Старик является подлинным неандертальцем. Вот тогда–то Дина отбросила свою сдержанность и спросила с интересом, что же думает по этому поводу профессор.

— Он просто рассмеялся, — ответила Дороти. — Он сказал мне, что абсолютно невозможно, чтобы небольшая группа, пусть даже не допускающая кровосмешения, могла сохранять свою культурную и генетическую неповторимость в течение пятидесяти тысяч лет. Я начала спорить с ним, сказала, что Старик настаивает на том, что он и его родичи обитали в деревушке Пэли в Пиренеях, пока их не нашли солдаты Наполеона и не попытались забрать в рекруты.

Тогда они бежали в Америку, ненадолго остановившись в Англии. Их группа раскололась во время Гражданской войны. Он, насколько ему известно, последний чистокровный. Гамми же полукровка или даже квартеронка. Профессор стал меня уверять в том, что и Гамми и Старик являются результатом неправильного функционирования желез внутренней секреции, что они являются жертвами так называемой акромегалии, что такие люди поразительно похожи на неандертальцев, но опытный антрополог сможет заметить разницу с первого же взгляда. Когда же я слегка рассердилась и поинтересовалась, не является ли его отношение к этому вопросу ненаучным, основанным на предрассудках, то это вызвало у него только раздражение. Закончили мы беседу весьма холодно. Но я пошла вчера вечером в университетскую библиотеку и прочла много интересного. И теперь знаю, чем отличается неандертальский человек от хомо сапиенс.