Попрощавшись с отцом, Джулия еще несколько часов ходила по магазинам, покупая себе приданое. Среди прочего она выбрала фату, почти доходившую ей до пят, атласные туфли на высоком каблуке и длинный белый бархатный плащ, который надежно защитит ее и платье от январской погоды в Ассизи. Потом она отправилась домой.

За две недели до свадьбы Том позвонил дочери по важному вопросу:

— Я знаю, что вы уже разослали приглашения. И все-таки можно пригласить еще одного человека?

— Конечно. Объявился кто-то из наших дальних родственников?

— Не совсем, — уклончиво ответил Том.

— Тогда кто?

В разговоре возникла пауза. Том затаил дыхание.

— Папа, давай говори, кого ты хочешь пригласить.

Джулия закрыла глаза и молчаливо воззвала к богам дочерей, у которых отцы живут одни, смилостивиться над нею и сделать так, чтобы Деб Ланди не появилась на ее свадьбе. А еще — чтобы ее отец не вернулся к этой женщине.

— Я… Дайану.

— Какую еще Дайану? — не поняла Джулия.

— Дайану Стюарт.

— То есть Дайну из ресторана «Кинфолкс»?

— Вот-вот, — угрюмо подтвердил Том, и его «вот-вот» сказало Джулии больше, чем он предполагал.

Как говорят в таких случаях, у нее отвисла челюсть.

— Джули, ты меня слышишь?

— Да, пап, слышу. Хорошо, я внесу Дайану в список гостей. Скажи, а она для тебя… больше чем просто приятельница?

— Можешь считать, что так, — не сразу ответил Том.

— Ну и ну, — выдохнула Джулия.

Том быстро распрощался и закончил разговор. Джулия положила мобильник и задумалась, какое же из «блюд на голубой тарелочке» способствовало новому увлечению отца.

«Наверняка не мясной рулет», — подумала она.

Двадцать первого января Том нервно расхаживал перед входом внутри Ассизской базилики. Он волновался. Джулия и ее подруги запаздывали, что лишь усиливало волнение отца невесты. Том без конца теребил свой галстук-бабочку. Наконец двери открылись, и на пороге возникло видение: белый бархатный плащ, наброшенный на платье из органзы. Это было похоже на светящееся облако.

Том онемел.

— Привет, пап, — сказала улыбающаяся, взволнованная Джулия, подходя к отцу.

Тэмми и Рейчел помогли ей снять плащ, расправили платье и развернули шлейф. Кристина — распорядительница церемонии — вручила обеим подругам невесты букеты из ирисов и белых роз. Ирисы гармонировали с цветом платьев Тэмми и Рейчел.

— Какая ты красивая, — пробормотал Том и через вуаль поцеловал дочь в щеку.

— Спасибо, папа.

Джулия покраснела и перевела глаза на свой букет, составленный из двух дюжин белых роз и нескольких веток остролиста.

— Можно мне немножко поговорить с дочкой? — спросил Том.

— Пожалуйста.

Кристина подвела Тэмми и Рейчел ко входу в алтарь и махнула органисту, сообщив о скором начале церемонии.

— Мне нравится твое ожерелье, — сказал Том, нервно улыбаясь дочери.

Пальцы Джулии коснулись ниток жемчуга на шее.

— Оно досталось мне по завещанию Грейс.

Машинально она дотронулась и до бриллиантовых сережек, но решила не говорить отцу, откуда они.

— Интересно, как бы Грейс отнеслась к тому, что ты выходишь за ее сына?

— Хочется думать, что она была бы счастлива. Сейчас она смотрит на нас и улыбается.

Том кивнул и засунул руки в карманы смокинга:

— Я рад, что ты попросила меня сопровождать тебя к алтарю.

Слова отца удивили Джулию.

— Я и не представляла, как могла бы выходить замуж, не попросив тебя об этом.

Том откашлялся, переминаясь с ноги на ногу во взятых напрокат туфлях.

— Знаешь, когда я первый раз забрал тебя от Шарон, нужно было не отправлять тебя обратно. Сглупил я тогда, — добавил он дрогнувшим голосом.

— Папочка, не надо, — прошептала готовая расплакаться Джулия.

Том обнял дочь, пытаясь объятием выразить то, что не мог сказать словами.

— Я давным-давно тебя простила. Нам незачем возвращаться к прошлому. — Джулия помолчала, глядя на отца. — Я рада, что ты здесь. И еще я рада, что ты мой отец.

— Джули… — Том сдавленно кашлянул и с улыбкой разжал руки. — Хорошая ты у меня девочка.

Он повернулся и стал разглядывать длинный проход, что вел к алтарю. Там уже стоял Габриель вместе со своим братом и зятем. На всех троих были черные смокинги от Армани и белоснежные рубашки. Скотт с Эроном настояли на том, чтобы Габриель вместо своей любимой бабочки надел обычный галстук, а Скотт заметил брату, что бабочки носят лишь «старики, юнцы из „Лиги молодых республиканцев“ или некоторые профессора».