Великий князь слушал молча. Да и о чём речь вести? Чай, не на него, Андрея, Даниил жалуется, а на отца.

Ко сну Даниил отошёл, так и не заведя разговора, с чем приехал. И лишь на другой день, когда собрался уезжать, сказал:

– Ты, Андрей, великий князь, над всей Русью встал. Так к чему ещё глаз положил на Переяславскую землю? Поди, ведаешь, что князь Иван завещает её мне после смерти своей?

Великий князь отвёл глаза, пробормотал:

– Ещё князь Иван жив, а ты, брат, делишь шкуру неубитого медведя.

– Нет, Андрей, не хочу меж нами распрей и оттого приехал к тебе, чтоб помнил и на Переяславль не зарился.

– Что плетёшь?

– Истину зрю. Не чини мне обиды, не озли меня.

– Аль с угрозами?

– Кой там. Не заставляй нас с Иваном слезами омываться, управы у хана искать.

Ухмыльнулся князь Андрей:

– На великого князя замахиваешься? Думал, ты ко мне, Даниил, с добром. Я ведь тебя любил как брата меньшего.

– Коль любишь, так и чести. Помни, отец у нас один — Невский.

– Мне ли не ведомо? Аль я от отца отрекаюсь? Поди, не забыл, как он завещал о единстве Руси печься? Оттого и хочу, чтоб вы все под единой властью ходили.

– Под твоей?

– Я — великий князь.

– Ну-ну…

С тем московский князь покинул Владимир.

Зимой князья и бояре отправились в полюдье, объезжала деревни, собирали дань. Ехали санные поезда в сопровождении дружин. Нередко дань приходилось отнимать силой. Да и по лесным дорогам ватаги гулящего люда подстерегали обозы, лютились с гриднями топорами и рогатинами, шестопёрами и вилами-двузубцами.

В деревнях смерды твердили: мы-де прошлым летом ханским баскакам двойную дань отдали.

Великий князь сам в полюдье не поехал, послал тиуна с дружинниками. Месяц объезжал тиун сёла и деревеньки, а на обратном пути свернули в Переяславскую землю — с переяславских смердов дань собирать. Но тут мужики стали на дороге. Староста первой деревни, угрюмый бородатый смерд, упёрся:

– Мы князю Переяславскому дань платим, уезжал бы ты добром, тиун.

Озлился тиун, велел гридням отстегать старосту плетью.

– Ты, староста, и все вы, смерды, под великим князем ходите, такоже и князь ваш Иван. Как великий князь повелит, так тому и быть.

Взяли гридни хлебные запасы смердов, забрали солонину в бочках, кожи и холсты, какие бабы наткали, и уехали.

Староста в Переяславль, к князю Ивану, поспешил, и тиун великого князя не успел ещё во Владимир вернуться, как переяславский князь узнал о произволе великого князя. А на следующий день из Переяславля в Москву в санях отъехал князь Иван, дабы с князем Даниилом совет держать о бесчинстве великого князя Андрея Александровича.

В опочивальне стены новыми, смолистыми досками обшиты, а потому пахли сосной, а ещё сухими травами. В волоковое оконце хитро заглянул краешек луны, будто намеревался подсмотреть. Где-то за печью, что в другой горнице, застрекотал сверчок, да так ладно у него получалось — то короткими, то длинными переливами. На дворе мороз трескучий, зима в силу вошла, а в княжеских хоромах жарко, дров не жалеют — эвон, леса какие. Ещё с осени дворовые холопы навезли, поленницу сложили целую гору, до самой весны хватит.

Князь Андрей Александрович вошёл в опочивальню тихо, стараясь не шуметь, чтобы княгиня Анастасия не пробудилась. Разоблачился. Босые ноги утонули в медвежьей шкуре, раскинутой на полу. Улёгся на широкой деревянной кровати, на осколок луны поглядел. Чего он в опочивальню заглядывает? Не Анастасией ли залюбовался? Есть чем. Молодая, ядрёная, рядышком разбросалась, горит, коснись — обожжёт. Князь даже опасается: слишком горяча. Однако сам себе не признавался, что стар для неё, потому и ревнив.

Приезд Даниила на память пришёл, его угроза искать управы у хана. Зло подумал: «Надобно по первому теплу в Сарай отправиться да хвосты прижать и Ивану Переяславскому, и брату Даниилу тоже».

Сказал вслух:

– На кого замахиваются!

Анастасия не спала, спросила:

– Ты о чём?

– Брата Даниила припомнил. Они с Иваном Переяславским замышляют на меня жалобу хану принести. Весной в Сарай поедут.

– До весны ещё зиму пережить нужно.

Она положила руку ему на грудь, придвинулась. Князь отстранился: не хотелось близости, знал — попусту, уж сколько раз пытался. А потом упрёки.