Шрифт:
Накануне воскресного дня княгиня Анастасия, любуясь Дарьей, спросила:
– Знаешь, зачем привёз тебя князь Андрей во Владимир? — И тут же ответила: — Подарит он тебя, Дарья, в жёны старому хану Ногаю. По весне поедет в Орду и тебя с собой заберёт.
Облилась Дарья слезами, а великая княгиня, помолчав, промолвила:
– Тут слезами не поможешь, одно и остаётся — бежать тебе.
Шла Дарья в сторону Твери, к сестре княгини Анастасии — Ксении. Наказывала великая княгиня Дарье:
– Как попадёшь в Тверь, явись к княгине Ксении, у неё и приют найдёшь.
Устала Дарья, и страшно ей, но ещё страшнее мысль оказаться женой татарского хана.
Дорога безлюдная, а как заслышит она конский топот, спешит укрыться в кустарнике: вдруг за ней вдогонку скачут…
Много дней добиралась Дарья, пока не пришла в Тверь. Но сразу не осмелилась явиться к княгине, думала, ну как она в хоромы попадёт, караульные прогонят её, да ещё и на смех поднимут.
Смилостивилась над Дарьей нищая старуха, пустила пожить, а на Крещенье собралась в церковь за подаянием и взяла с собой Дарью.
– Пойдём, девка, — сказала она, — глядишь, подадут на пропитание.
Примостилась Дарья на паперти, и стыдно ей: отроду не протягивала руку за милостыней. Мимо люди в церковь входили, вскоре княгиня Ксения прошла, Дарью едва не задела. Дарья вперёд подалась, а княгиня уже в дверях храма исчезла.
Обедня Дарье показалась долгой, она вся сжалась от мороза. А когда закончилась служба и княгиня снова поравнялась с Дарьей, та осмелилась.
– Княгиня, — едва прошептала она, — я из Владимира, и великая княгиня Анастасия наказала, чтоб к тебе явилась и всё поведала.
Посмотрела Ксения па Дарью — совсем ещё девчушка, худая, большеглазая, языком едва ворочает, видно, совсем замёрзла. Сжалилась:
– Иди за мной.
Дарья заспешила вслед за княгиней.
Сам не свой бродил Любомир в свободное время по Владимиру. В неделю исходил город неоднократно, пропала Дарья. Кого только ни расспрашивал, никто не видел её. Наконец тиуна спросил, а тот ответил:
– Видать, прознала девка, что великий князь намерился её в жёны хану Ногаю отдать, вот и сбежала.
Лишь теперь понял Любомир, почему князь Андрей сказал, что Дарья не ему суждена. Огорчился гридин, но время взяло своё, постепенно забылась Дарья. А однажды на княжьем подворье Любомир едва не столкнулся с княгиней. Метнула на него Анастасия взгляд, шаг замедлила, может, произнести что-то хотела, однако ни слова не промолвила. Но с той поры Любомир часто ловил на себе пристальный взор молодой княгини.
Задумав по весне отправиться в Орду, великий князь решил взять с собой и Анастасию. Та не возражала, но пожелала ехать в облике дружинника.
– Ханам и его мурзам и бекам ни к чему знать, что с великим князем едет его жена, — сказала Анастасия. — Ты, князь Андрей, вели кому-либо из гридней обучить меня в седле скакать и меч в руке держать.
Великий князь согласился. Верно, рассудила Анастасия: чай, на коне до самого Сарая добираться. Ответил:
– Аль мало, княгинюшка, гридней, избери сама, и он при тебе неотлучно будет. Конь, какого подберёшь, твой.
Глава 6
Первыми о весне возвестили перелётные птицы. Они летели караванами с юга на север к гнездовьям, и ночами слышались в выси их крики и курлыканье.
С весной ожил слепой старый гусляр, не единожды исходивший Русскую землю, отогрелась стылая кровь. Отрок Олекса радовался, говорил:
– Живи, дедко!
В сумерки Олекса выбирался из кабака, слушал, как перекликаются птицы. Москва погружалась в темноту, и вот уже гасли свечи в оконцах боярских хором, а в избах тухли лучины.
По воскресным дням на торгу у самого Кремля, до спуска к Москве-реке, собирался народ, было шумно. Мужики, приехавшие из деревень, заходили в трактир похлебать щей в жару, выпить хмельного мёда или пива. В такие дни старец брал в руки гусли, потешал люд игрой и пением. Голос у него был глухой, дребезжащий: сказывались годы.
Услышал однажды князь Даниил звон струн, заглянул в кабак, удивился:
– Ужели ты, старый Фома? Мыслил, тебя нет. А вот и отрок твой. Возьму-ка я его в свою дружину, чай, не забыл, сам просил меня о том.