Наконец он наелся и вылез из басейна, словно Нептун, выходящий из океана — мокрый бог юности и силы. Я знала, что сейчас ему полагается думать о том, о чем я думала все это время. Это всего лишь вопрос психологии, как утверждает Наука — к тому же, маленькие зеленые мушки из Испании действуют очень эффективно.

Он нависл надо мной, и я стала скромной, робкой, и в то же время завлекающей.

— Я все еще волнуюсь, — заметил он. — Схожу-ка я поищу свой экипаж, а отдохну потом.

Это было уже слишком! Внезапно я увидела красный, а потом и остальные цвета спектра. Я щелкнула пальцами, и исчезло все, кроме кровати, в которую мы немедленно перенеслись.

— Ч-что случилось? — пробормотал он.

— Капитан Дентон, — сказала я. — Всеми возможными способами я выставляла напоказ свои очевидные прелести, и вы оскорбили меня, отказавшись их замечать. Я необыкновенно нежна, печальна, несчастна и, — прошептала я, — страстна!

— Ну и ну! — выдохнул он. — Это действительно так?

— Действительно. Я жажду крепких мужских объятий, стрела Купидона пронзила мое сердце, и я не намерена ни о чем спорить…

— Понял, — сказал он и прокашлялся. — И вы заманили меня сюда лишь ради этой специфической причины?

— Да, — мягко отозвалась я.

— И вы что-то сделали с моим экипажем?

— Да.

— Что?

— Поцелуйте меня, тогда скажу.

— Хорошо.

Он поцеловал меня. О, Афродита! Какое чудесное ощущение после всех этих тоскливых столетий!

— Что вы с ними сделали?

— Поцеловала, — сказала я, — и они превратились в животных.

— Боже мой! — воскликнул он, быстро осматривая себя. — Подумать только, ведь вы такое прелестное создание!

— Наконец-то и до вас дошло, — согласилась я. — Вы один из тех редких зверей, которых мой поцелуй не награждает хвостами, клыками, копытами, рогами и прочими украшениями.

— Можете ли вы превратить мой экипаж обратно в людей?

— Могу, если попросите — и очень нежно.

— Вы… так вы же волшебница, — внезапно догадался он. — Я всегда предполагал, что волшебники — порождение неизведанного. А другая магия вам подвластна?

— Еще бы. Хотите увидеть лунный свет? Я щелкнула пальцами, и крыша исчезла. Над нами повисла нежная, вдохновляющая луна.

— Изумительно! Здорово! Только… наверное, у меня не хватит духу попросить…

— О чем, прелесть моя? — я прильнула к нему. — Только попроси, и Большая Мамочка наколдует тебе, что угодно.

Долгое, громкое молчание. Наконец, он дрожащим голосом произнес:

— Можете ли вы сделать из меня человека?

— Кого!?

— Человека, — повторил он. — Я андроид, как и все капитаны крейсеров, летающих в наше время в дальний космос. Это оттого, что мы более стабильны, более прямолинейны и менее эмоциональны, чем наши братья-люди.

— Братья! — воскликнула я, вскакивая и протягивая руку к халатику. — Ничего себе братцы!

— Прости, Джек, — произнесла я наконец. — Я всего лишь волшебница. А чтобы сделать из тебя… кого-нибудь, нужна богиня.

— Жаль, — печально отозвался от. — Наверное, я понадеялся на слишком многое. Мне всегда хотелось узнать, что чувствуют люди… Это было бы таким стимулирующим…

Я убежала от него ночью. Кочерыжками ему командовать, а не мужчинами! Я ему покажу «стимулирующим»!

Согнав в одно стадо его подлый экипаж, я — тьфу! — поцеловала их всех и вернула им человеческий облик. А куда мне было деваться! Без них он не смог бы управлять кораблем, а я не могла позволить ему слоняться вокруг. Такому мужественному на вид, и одновременно столь же бесполезному, как рекламный плакат в монастыре. Стимулирующим!

Но я еще дождусь своего принца.

перевод И. Гуровой

Она умирала, а он был самым богатым человеком в мире, но не мог купить для неё жизнь. И потому сделал, что мог — построил дом. Единственный в своем роде, каких ещё никогда не было. Ее перевезли туда в машине "скорой помощи", а затем десятки фургонов доставили мебель и прочие вещи.

Они были женаты немногим больше года, и тут её сразила болезнь. Специалисты покачивали головами и назвали болезнь её именем. Они давали ей от шести месяцев до года, а затем удалялись, оставляя рецепты и запах антисептических средств. Но он не был побежден. Такая обыденность, как смерть, не могла его победить.

Ведь он был гениальнейшим из физиков, когда-либо работавших в АТТ до этого года Господня и президента Фаррара одна тысяча девятьсот девяноста восьмого.

(Когда ты с рождения неимоверно богат, тебя преследует ощущение личной никчемности, а потому, лишенный радостей изнурительного труда и нищеты, он принялся трудиться над собой. И сотворил из себя неимоверно ценную личность — величайшего физика, какого только знал мир. Ему этого было достаточно… пока он не встретил её. Тогда он захотел гораздо большего.)