Всматриваться в степь, с колосящейся высокой травой, через щёлочку в заборе, крайне не неудобно. Ничего же не видно. Но, показываться на глаза родственникам моего единственного охотника, я сейчас не собираюсь. Время ещё не пришло

Трава шевельнулась, и на вытоптанное место, идущее вдоль забора, вышла коренастая фигура в явно новой, тёмно-серой ещё не обтрёпанной шкуре висящей на бёдрах. Колоритный тип, опирался на кривое, больше похожее на обыкновенную дубину, копьё и всматривался в оплетающий забор дикий виноград. Вслед за ним из травы вышел, похожий на первого, мужик и уткнулся в спину переднего.

— У-ух?

— Гу-ук гуль гу-ук

Вот и всё что я разобрал. Как они общаются на этой тарабарщине, ума не приложу.

— Немо, почему их не тронули львы?

— Запах узнают. Наш род их постоянно здесь треплет. Бояться.

Понятно, застолбили территорию и чувствуют себя здесь хозяевами.

Тем временем, пока я соображал над странностями, из высокой травы стали показываться люди. Много людей. Но, выползали они ближе к Яузе, и рассмотреть их более подробно, у меня не получалось. Зато унюхать…

Смрад, исходящий от человеческого стада, вызывал рвотный рефлекс. Они, что, с собой тухлое мясо таскают? Впрочем, почему бы и нет.

Качество обработки шкур, оставляет желать лучшего. Каменные скребки, которыми пользуются аборигены, не способны удалить подкожный жир до конца, а о щелочах и дубильных веществах, они вообще ничего не знают. Не удивительно, что этот самый подкожный жир начинает тухнуть, и благоухать на всю степь. Особенно в тёплом климате. Зачем они вообще их используют? На зиму они же откочёвывают на юг.

Немо поморщился, принюхиваясь, и зло сплюнул в направление своих бывших сородичей. В кустах малины кто-то чихнул. И послышался рассерженный голос Нади.

Бип, бип, бип….

Самоцензура не позволяет передать то, что высказала девушка.

Вышедший первым из травы мужик, поднял руку в предупредительном жесте и, оглянувшись по сторонам, медленно пошёл по направлению к нам. Как гончая собака, он шел, чуть пригнувшись, постоянно припадая на одно колено, и что-то разглядывая в вытоптанной траве. Следы читает, однако.

— Кто это? — спросил я нахмурившегося Немо, разглядывая принюхивающегося к земле следопыта.

— Ты будешь смеяться, Алекс.

— Немо не тяни льва за хвост, говори толком.

— Это Дрыст, вождь моего бывшего рода.

Я не смеялся. Я ржал, зажимая рот руками, чтобы не тревожить раньше времени подходящего… Дрыста, ха-ха-ха.

Дрыст, наконец, дошёл до ворот, и узрел развешанную на верёвке рыбу.

— Угрых? — выдохнул он и, сорвав первую рыбину, обнюхал её и для порядка лизнул. Рожа дикаря расплылась в довольной улыбке. Соль почувствовал не иначе. Я расщедрился для такого дела ста граммами ценного продукта, да простит меня за это Немо.

Нализавшись соли, до состояния отупения, Дрыст, зажал рыбу подмышкой, и заверещал на всю степь, подзывая к «рогу изобилия» своих сородичей.

Про стену он забыл. Странные здесь дикари. Человек стал человеком, только потому, что древняя обезьяна сгорала от любопытства, и везде совала свой плоский нос, и передала это качество своим потомкам по наследству. Аборигены же, крайне не любопытны. Не исключено, что они древнее человечества, но благодаря столь редкому на Земле качеству, далеко в своём развитии не ушли.

У ворот начали собираться только взрослые мужчины, и срывать развешанную рыбу. Остальные, расположились на земле, скинув с плеч тяжёлую поклажу, только сглатывали слюни. Женщины, дети, подростки, не достигшие возраста приёма на работу в охотхозяйство, с замершими лицами смотрели на охотников, в надежде, что им достанется хоть один кусок от висящей на дороге халявы.

Всего в подошедшем стаде было человек сорок — пятьдесят. Похоже, я переоценил свои силы. Отбиться мы отобьёмся, но как оттяпать кусок, а потом переварить его, я не представлял. Оттяпать мы смогём, проблема не велика, в крайнем случае, можно перебить большую часть кочевников, если Немо с Надей не будут против, а оставшихся привести к присяге и принять в род. И как потом перевоспитать эту кодлу, если у меня до сих пор не получилось это сделать… да с теми же Немо и Надей. Это я быстрее растворюсь, в этом диком сообществе, чем они примут мои правила игры.

Додумать о превратностях судьбы я не успел. События начали развиваться почти по запланированному сценарию.

Взведя арбалет и подтянув щит, Немо залез по плетеной лестнице наверх и, перегнувшись через край, быстро заговорил на тарабарском языке.

— Верка, я ни черта не понимаю, переведи.

Верка, выполняющая функции оруженосца при Немо, прислушалась к разговору, происходящему за стеной, начала нашёптывать мне на ухо перевод.

— Мирум, убери руки от моей рыбы, и иди своей тропой, — прорычал Немо.