Издержки хорошего воспитания
вернуться

Фицджеральд Фрэнсис Скотт
Шрифт:

Розалинда: Мистер Гиллеспи, это мистер Блейн.

Гиллеспи: Мы уже встречались с мистером Блейном, вы ведь из Дейтона?

Эймори: Да.

Гиллеспи (отчаянно): Я бывал там. Довольно кошмарный городишко.

Эймори (язвительно): Не знаю. Я всегда считал, что лучше быть провинциальной острой подливкой, чем жидким столичным супчиком.

Гиллеспи: Что?

Эймори: О, только без обид.

Гиллеспи кланяется и выходит.

Розалинда: Он слишком неотесан.

Эймори: Я однажды был влюблен в такую.

Розалинда: И что?

Эймори: Ах, да просто дура — ничего в ней не было, кроме того, что я сам ей приписал.

Розалинда: И что потом?

Эймори: В конце концов я убедил ее в том, что она умнее меня, а потом она меня… она дала мне от ворот поворот. Сказав, что я не представляю практической пользы.

Розалинда: А что это значит?

Эймори: О! Это значит: вожу машину, но не умею сменить колесо.

Розалинда: И чем же вы собираетесь заниматься?

Эймори: Писать — думаю начать здесь, в Нью-Йорке.

Розалинда: Гринич-Виллидж.

Эймори: Господи боже, я сказал «писать», а не «пить».

Розалинда: Мне нравятся деловые люди. Умные мужчины обычно такие уютно-домашние.

Эймори: Мне кажется, что я вас знаю целую вечность.

Розалинда: Со времен пирамид?

Эймори: Нет, я собирался поселить нас во Франции: я был бы Людовиком Четырнадцатым, а вы — моей… моей… (Изменившимся голосом.) Думаю, мы полюбим друг друга.

Розалинда: Я же предлагала притвориться.

Эймори: Если бы начали притворяться, это было бы слишком.

Розалинда: Почему?

Эймори: Эгоистичные люди в известном смысле обладают невероятной способностью к большой любви.

Розалинда: Притворись.

Запрокидывает голову. Он медленно целует ее в губы.

Эймори: Я не умею говорить нежности. Но ты прекрасна.

Розалинда: Не то.

Эймори: А что тогда?

Розалинда (печально): О, ничего. Стоит мне захотеть чувствительности, настоящих сантиментов, и я их не получаю.

Эймори: Я в жизни только их и встречал, и они мне опротивели до тошноты.

Розалинда: Так трудно бывает найти мужчину под стать нашим артистическим вкусам.

Кто-то открывает дверь, и в комнату врывается вальс. Розалинда встает.

Слышите? Кто-то играет «Поцелуй меня снова».

Он смотрит на нее.

Эймори: Ну и?

Розалинда: И?

Эймори (тихо, признавая поражение): Я люблю тебя.

Розалинда: Я люблю тебя.

Целуются.

Эймори: О боже, что я наделал?

Розалинда: Ничего. Не говори, прошу. Поцелуй меня снова.

Эймори: Я не знаю, почему и как так случилось, но я люблю тебя — с первого взгляда.

Розалинда: И я тоже… Я… я… хочу принадлежать тебе.

В комнату задумчиво забредает ее брат, останавливается как вкопанный, а затем громко произносит: «Ой, простите!» — и выходит.

(Губы ее чуть дрожат.) Не отпускай меня, мне все равно, пусть все узнают…

Эймори: Повтори!

Розалинда: Я люблю тебя!

Размыкают объятия.

Ах, я еще очень молода, слава богу, и, слава богу, довольно красива, и, слава богу, счастлива… (Она замолкает, а потом в порыве откровения добавляет.) Бедный Эймори!