Но продуманные слова не сказались, и взгляд, проницательный, долгий и нежный, который она собиралась ему подарить, почему-то не получился.

— О Скотт, — сказала она глухо, — я так устала.

— Устали от чего? — спросил он холодно.

— От… всего.

Воцарилось молчание.

— Боюсь… — сказала она неуверенно, — боюсь, я не смогу завтра прийти на свидание к вам.

В ее голосе не было ни капли притворства. Ее чувства были очевидны, они дрожали в каждом слове, непреднамеренные и бесконтрольные.

— Я уезжаю.

— Правда? Куда же?

Его тон выражал неподдельный интерес, но она вздрогнула, вдруг осознав, что это был интерес — и только.

— Моя тетя вернулась. Она хочет, чтобы я немедленно приехала к ней во Флориду.

— Это ведь несколько неожиданно для вас?

— Да.

— Но вы скоро вернетесь? — спросил он, помолчав.

— Наверное, нет. Думаю, мы уедем в Европу прямо из… из Нового Орлеана.

— О!

Снова повисла пауза. Она все длилась. И в какой-то момент затянувшееся молчание станет невыносимым, Йенси точно знала. Все потеряно, да? Ну что же, по крайней мере, она пойдет до конца.

— Вы будете скучать по мне?

— Да.

Одно только слово. Она поймала его взгляд, пытаясь за миг уловить в нем хоть чуточку большее, чем просто доброжелательный интерес. Потом снова опустила глаза.

— Хорошо… было здесь, в «Плазе», — услышала она собственные слова.

Они еще о чем-то таком поговорили. Впоследствии она не могла припомнить, что это было. Они говорили о ерунде — о чае, о том, что закончилась оттепель и снова откуда-то принесло холода. У нее ныло сердце, и она казалась себе глубокой старухой. И вот она встала.

— Мне надо бежать, — сказала она, — я приглашена на ужин.

Она должна держаться до последнего, самое важное — это сохранить иллюзию. Сберечь нетронутой ее гордую ложь — осталось всего мгновение. Они пошли к выходу.

— Посадите меня в такси, — тихо попросила она, — что-то мне не до пеших прогулок.

Он помог ей сесть. Они пожали друг другу руки.

— До свидания, Скотт, — сказала она.

— До свидания, Йенси, — ответил он медленно.

— Вы были ко мне невероятно добры. Я всегда буду вспоминать, как хорошо благодаря вам я провела эти две недели.

— Что вы, это мне было приятно. Сказать водителю, чтобы ехал в «Рин»?

— Нет. Путь просто едет до Пятой, а там я постучу в стекло, когда надо будет остановиться.

До Пятой! Наверное, он подумает, что она там ужинает. Лучше и придумать нельзя. Интересно, произвело ли это на него впечатление? Она не могла разглядеть выражение его лица, потому что было темно; сыпал снег, и перед глазами у нее все расплывалось от слез.

— До свидания, — просто повторил он.

Хлопнула дверца, машина поехала, виляя на заснеженной дороге.

Йенси тоскливо нахохлилась в углу. Она мучительно пыталась понять, где же именно она оступилась, что могло так изменить его отношение к ней? Впервые в жизни она практически предложила мужчине себя — и он отверг ее. Вся шаткость ее положения меркла перед трагедией поражения.

Она позволила машине ехать дальше. Ей очень нужен был этот ледяной воздух в лицо. Десять минут пролетели в унынии, пока она не вспомнила, что у нее нет ни пенни, чтобы расплатиться с водителем.

«Ну и что, — думала она. — Меня просто посадят в тюрьму, хоть будет где спать».

Она вдруг подумала о шофере. «Он разозлится, когда все узнает, бедняга. А вдруг он сам очень беден и ему нечем платить за ночлег?» В приступе легкой сентиментальности она заплакала.

«Бедный таксист, — причитала она вполголоса. — Какие тяжкие времена нынче настали, какие суровые времена!»

Она забарабанила в стекло. Такси свернуло на обочину, и Йенси вышла. Это был конец Пятой авеню, вокруг только темнота и холод.

— Вызовите полицию! — закричала она низким, срывающимся голосом. — У меня нет денег!

Таксист воззрился на нее исподлобья:

— Тогда зачем же было садиться?

Она не заметила, как другой автомобиль остановился в двадцати пяти футах от них. Она лишь услышала шаги на снегу и голос где-то возле ее локтя.

— Все в порядке, — сказал кто-то водителю такси. — Я все улажу.

Рука протянула деньги. Йенси качнулась назад, и пальто Скотта обхватило ее.

Скотт все знал — знал, потому что ездил в Принстон, чтобы сделать ей сюрприз, потому что незнакомец, с которым она заговорила в «Рице», был его лучшим другом, потому что чек ее отца на три сотни долларов вернулся с пометкой «без покрытия». Скотт знал — и знал уже несколько дней.