Мы посидели немного в кафе — не хотелось выбираться в эту адову жару. Вадим рассказывал что-то смешное; я больше помалкивала, только сказала, что работаю в фирме, которая называется «Латона», — мы занимаемся вывозом из страны произведений искусства. Но не антиквариата, а современного искусства — на вернисажи там, или просто какая-нибудь западная галерея хочет выставить один или два экспоната. Хорошо, если это картины или статуэтки небольшого размера, тогда у автора нет с ними проблем, а вот если какой-нибудь скульптор изваял, к примеру, «Композицию номер девять», — а это, извиняюсь, орясина размером три с половиной на пять метров, — вот тогда на помощь этому скульптору приходит наша фирма. Берется специальный фургон, ценный груз осторожненько запаковывается, чтобы, не дай бог, от «Композиции» ничего не отвалилось по дороге, а то неприятностей от автора не оберешься.

— Интересная у вас работа, — сказал Вадим.

— Да ничего в ней нет интересного! Нервов много нужно на это, а так...

Офис нашей фирмы находится в большом здании, где таких офисов сотни. Называется бизнес-центр. Вот администрация и выдумала пропуска, которые сотрудники должны предъявлять охраннику, сидящему внизу, чтобы меньше посторонних толклось в здании. У фирм посолиднее, которые занимают целые этажи, там и охрана своя. А нашей фирме дядечки внизу вполне достаточно. Но вредный такой дядька, без пропуска ни за что не пропустит.

Я еще раз сердечно поблагодарила Вадима за найденный пропуск и собралась заплатить за мороженое, но он, улыбаясь, повертел передо мной сотенной бумажкой.

— Ваш вчерашний сувенир...

Ну и ладно, можно считать, что инцидент исчерпан.

Он довез меня до дома и вел себя весьма прилично, только один раз поинтересовался, помирились ли мы с приятелем. Я вздрогнула и пробормотала, что мы крупно поссорились.

— У вас есть мои телефоны, — сказал он на прощание, и я кивнула. Если на то пошло, мой телефон у него тоже есть.

Дома все было то же самое. Я набрала номер Алены, но там вместо живой Алены ответил ее же равнодушный механический голос:

— Меня сейчас нет дома. Если хотите оставить сообщение, то говорите после сигнала... привет.

— Позвони мне немедленно! — проговорила я сердито. — Ты сама знаешь, как это важно.

Я набрала еще номер ее мобильника, но тот был выключен. Я с грустью оглядела разоренную квартиру, подвигая себя на уборку.

И тут зазвонил телефон. Я схватила трубку, как утопающий хватает спасательный круг, и радостно крикнула в нее:

— Алена, ну наконец-то!

Но вместо Алены мне ответил тот противный наглый голос, который запугивал меня минувшим утром:

— Ты, дрянь подзаборная, почему трубку не берешь?

У меня возникло такое чувство, как будто я получила сильный удар в солнечное сплетение. Перехватило дыхание, и перед глазами замелькали цветные пятна. Собравшись с силами и набрав полную грудь воздуха, я рявкнула:

— Ты, козел паршивый, только попробуй еще раз мне позвонить!

— А что будет? — спросил он с отчетливо слышимой издевкой. — Ты что, в милицию пойдешь? И расскажешь, что сегодня ночью между делом убила своего любовника, а теперь какие-то злые дядьки тебе действуют на нервы? Учти, что нож, которым его убили, у нас! С твоими, между прочим, пальчиками! И если ты думаешь, что кровь с него отмыла, могу тебя огорчить: небольшие частицы всегда остаются около рукоятки, и для лабораторного анализа этого хватит!

Я швырнула трубку и бросилась на кухню. Прекрасно помню, как мыла этот проклятый нож... Он остался в раковине, потом мы повезли труп... В раковине ножа, конечно, не было. Не было его и на сушилке, и в ящиках стола, где у меня хранятся ножи и вилки. Я трясущимися руками выдвигала ящики один за другим, но проклятый нож как сквозь землю провалился.

А телефон снова затрезвонил.

Мне уже хотелось разбить проклятый аппарат вдребезги, но оставалась еще надежда, что звонит Алена, и я все-таки ответила.

— Ну что? — проскрипел в трубке тот же самый мерзкий голос, — убедилась? Перерыла всю кухню?

Я чувствовала себя подопытным животным, морской свинкой или крысой, которая бегает по клетке под пристальными взглядами безжалостных ученых. Этот паразит, кажется, видел каждое мое движение и злорадно смеялся надо мной.

— Что вам от меня нужно? — простонала я. — Почему вы не оставите меня в покое?

— Отдай блокнот, — голос моего собеседника проскрежетал, как будто он царапнул гвоздем по стеклу, — отдашь блокнот и живи спокойно.

— Какой еще блокнот? — растерянно спросила я, не понимая, чего от меня хотят.

— Его блокнот, хахаля твоего блокнот, — повторил он дважды, как для глухой или для слабоумной.

— Я не знаю... какой блокнот? Я не видела никакого блокнота!

— Тебе же хуже, — в его голосе прозвучало садистское равнодушие палача. — Значит, собирай вещи.

— Какие вещи? — Я действительно не поняла, что он имеет в виду.

— Самые необходимые. Для тюрьмы. И помни: много тебе взять не позволят.