— Браслет был мне преподнесен в подарок в мой день рождения! И Инез это поняла.

— А поцелуй? — на этот раз в голосе был намек на обострение разговора. — На него вас просто вынудили эти несносные островитяне? Не пытайтесь убедить меня, что она тоже это поняла и одобрила! По моему мнению, это сближение произошло вопреки, а не благодаря вашим усилиям!

— А по моему мнению, — бросила она ему, тон ее голоса был сдержанный, но взбешенный, — вы относитесь к числу ненавистников и хорошо знаете об этом. Мне кажется, что вы получаете извращенное наслаждение, нанося мне оскорбление. Думайте что хотите, но освободите меня от ваших нападок и сарказма. Я перенесла уже достаточно!

Он поклонился, его лицо было совершенно лишенным каких-либо эмоций.

— Вы совсем еще ничего не перенесли, мое дитя, ровным счетом ничего. У вас пока еще не было опыта в перенесении душевной боли. Я могу заверить вас, что если бы вы были влюблены в Николаса, то страдали бы от болезни гораздо более разрушающей, чем оскорбленная гордость!

Он склонился с террасы и позвал:

— Родриго!

За все время, пока молодой человек пересекал двор и поднимался по ступеням, Мануэль хранил гробовое молчание, стоя рядом.

— Родриго, — сказал Мануэль таким голосом, словно его мысли блуждали где-то совсем далеко, — Клэр хотела бы потанцевать. Когда вальс закончится, попроси Баптисту сыграть тарантеллу и сделай так, чтобы научить ее этому крестьянскому танцу. Ты по этой части мастер.

После этого он вернулся к своим обычным манерам и заметил:

— Народные танцы довольно утомительны. Но они позволяют тратить энергию без сожалений. До встречи, сеньорита.

В сверкающем светом салоне радостные выкрики становились все оживленнее. Инез пришлось пройти через весь набор испытаний, которые предписывались португальскими обычаями всем будущим невестам, и даже Николас оказался вовлеченным в праздничный круговорот вечера.

А потом центром внимания стала Франческа. Рядом стоял Мануэль и говорил с ней о чем-то, что интересовало всех, кто был в пределах слышимости их беседы. Он направился к пианисту, а Франческа улыбалась публике. Его руки поднялись вверх в театральном жесте, чтобы воцарилась тишина. Все замолчали, и вскоре до Клэр, сидевшей поблизости от высоких дверей, донеслись звуки ее томного голоса.

— Мне доставит большую радость спеть для вас сегодня вечером. Мануэль не одобряет этого, потому что роса утомляет мои связки, но сегодня я его не послушаюсь. Это совсем не обычный день, и я бы хотела приложить свои усилия, чтобы он остался для всех еще более памятным.

Она пела легко и очень чисто. Она научила себя трудному искусству выглядеть привлекательной при взятии самых высоких и трудных нот, а также улыбаться в нужные моменты. Произведение, которое она пела, подошло к концу, и после совершенно полного молчания аудитория взорвалась аплодисментами с истинно португальским темпераментом и с многочисленными выкриками одобрения.

Франческа улыбалась в ответ, словно это была ее самая любимая аудитория.

— Я рада, что вам это понравилось. Но я очень люблю наши португальские песни, те, которые мы все поем время от времени.

Это, конечно, вызвало новый взрыв веселых возгласов и шумных выражений в знак согласия. Она была поистине величественна, эта Франческа. Столько красоты во внешности и в голосе, да к тому же еще и великолепное остроумие! Ее можно было слушать бесконечно. Как они были счастливы заполучить на свой маленький остров Святой Катарины эту знаменитую певицу, которая пела в этом зале, наполняя воздух льющейся мелодией и добротой.

— Я спою еще раз — всего только раз, — сказала Франческа. — Для тех, кто влюблен. Я думаю, что это вполне соответствует происходящему. Песня называется «Цветок любви».

Это была волнующая маленькая песенка; возможно, что лирика ее была несколько банальной, но она была очень умно построена, чтобы достичь высокого пафоса.

Слушатели просили, чтобы она спела еще, но Мануэль, стоявший сзади, спиной к стене, отрицательно покачал головой. Франческа сделала отрепетированное движение плечами:

— Граф говорит нет, и мы должны подчиниться. Мне доставило огромную радость петь для вас, моего народа на этом острове. Скоро я покину Святую Катарину, но не для того, чтобы, как все вы полагаете, начать в Лиссабоне новый оперный сезон. Я покидаю сцену, моя карьера...

Она не смогла продолжить фразу. Ее слушатели стали кричать в знак протеста и возмущенно возносить руки к небу. Они громко требовали, чтобы им объяснили причину такого решения, теряясь в догадках. Клэр сидела, словно превратившись в камень. Ею овладела дрожь, а ее виски стали холодными и влажными.

Там, где раньше была Франческа, теперь стоял Мануэль. Он поднял руки, и все возгласы постепенно смолкли.

— Не печальтесь по поводу новости, которую вам сообщила Франческа, мои друзья. Португалия теряет поистине поющую птицу, но она приобретет женщину, которая добьется несомненного успеха в супружеской жизни. Теплая звездная ночь, волнистое море и пасторальная красота острова пришлись по душе Франческе, и она желает жить нормальной жизнью в доме, который она разделит с обожающим ее мужем. А разве найдется такой мужчина, который не обожает Франческу? — он сам рассмеялся при этом. — Сегодня я пока не могу сказать большего, но не удивляйтесь, если через неделю или две вы снова будете сюда приглашены на очередное празднование помолвки, и будьте уверены в одной вещи: Франческа возвратится на Святую Катарину — она снова будет петь для вас. Она обещала!