И князившю ему лето в великомъ княжении, седе инъ царь именемъ Озбякъ. И поиде въ богомерьскую [341] веру сороциньскую, и оттоле начаша не щадети рода християньска, яко же бо о таковых рекоша царскыя дети, въ плену в Вавилоне сущии, глаголааху: «Предасть ны в руце царю немилостиву, законопреступну, лукавнеишю паче всея земля». Егда бо Господь Титу Иерусалимъ предастъ, не Тита любя, но Иерусалимъ казня. И пакы, егда Фоце Царьград предасть, не Фоку [342] любя, но Царьград казня за людскаа прегрешения. Еже и сие [343] нас деля бысть за наша съгрешениа. Но мы бывшае възглаголемъ.

Оттоле нача быти вражда между князема сима, а еще сварястася [344] многажды миръ межю собою, но врагъ дияволъ пакы рать въздвизааше. И пакы бывъшимъ княземъ в Орде, бывъши при велице межю има, оставиша Юрья у себя в Орде, а князя Михаила отпустиша в Русь. И минувшю лету, пакы безаконнии [345] измалтяне не сыти суще мъздоимьства, его же ради желааше, въземши многое сребро и даша Юрью княжение великое, и отпустиша с ними на Русь единого от князь своихъ, безаконнааго треклятаго Ковгадыя. Блаженыи же великыи князь Михаило срете его с вои своими, посла къ князю Юрью, рекъ: «Брате, аже тебе далъ Богъ и царь княжение великое, то и азъ отступлю тебе княжения, но в мою оприснину не въступаися». Роспустя вои свои, пои де въ отчину [346] свою с домочадци своими.

Пакы не престая дияволъ, желая кровопролития, еже сътворися за наша грехы. Прииде князь Юрьи ко Тфери ратию, съвокупя всю землю Суздальскую, и с кровопиицемъ с Ковгадыемъ множество татаръ, и бесерменъ [347] , и моръдвы, начаша жечи городы и многая села. И бысть туга велика, имающи бо мужи, мучиша разноличными ранами и муками и смерти предааху, а жены их оскверниша погании. И пожьгоша всю волость Тверьскую и до Волгы, и поидоша на другую страну Волгы, въ тои стране то же хотеша сътворити.

Блаженыи же великыи князь Михаило призва епископа своего, и князи, и бояре и рече имъ: «Братье, видите, княжениа великаго отступилъся есмь брату моему молодшему и выход довалъ есмь, и се над тмъ, колико зла сътвориша в отчин моеи, азъ же терпях имъ, чаях, убо престанетъ злоба сии. Наипаче вижю, уже головы моея ловят. А нын не творюся, в чемъ виноватъ буду ли в чемъ виноват, скажите ми». Они же единми усты съ слезами рекоша: «Правъ еси, господине, въ всемъ пред своимъ сыновьцемъ таковое смирение сътворилъ еси, се възяша всю волость твою, а на другои стран вотчин твое то же хотятъ сътворити. А нын, господине, поиди противу имъ, а мы за тебя хотимъ [потягнути] [348] животомъ своимъ». Блаженныи же великыи князь Михаило тако же съ многым смирениемъ рече: «Братие, слышите, что глаголеть святое Еуангелие: иже аще кто положитъ душю свою за другы своя, великъ наречется въ царствии небеснемъ. Намъ же не за едина друга, на за два положити душа своя, селико народа въ полону, а инии избиени суть, жены же и дщери осквернени суть от поганых. А нын мы иже за толико народа положимъ своя душа, да вмнится намъ слово Господне во спасение».

И утвердившеся крестомъ честным, и поидоша противу ратным, и яко быша близ себе, бысть видти ратных бесчисленое множество. И яко съступишася полци, и бысть сча велика, не могутъ брани носити противнии и вдаша плещи свои. Милость бо Святого Спаса и Пречистыя Его Матери, помощию великого архааггела Михаила победи великыи князь Михаило, бысть видти бесчисленое множество ратных падающих язвени под коньми, акы снопы в жатву на нив. Князь же Юрьи видвъ свои вои росполошенъ, акы птици въ стад, отъеха къ Торжьку с малою дружиною, оттол вборз к Новугороду. А окааннааго Ковгадыя съ другы [не] [349] повел князь великыи избити. В немъ же бысть послдняя горкая погыбель.

Сии же побда сътворися мсяца декамврия [350] 22 день, на память святыя мученици Анастасии, въ день четвертокъ, в год вечернии. Самому же великому князю Михаилу б видти доспх его весь язвленъ, на тле же его не бысть никоея же раны. Рече же блаженныи Давыдъ: «Падет от страны твоея тысяща и тма одесную, к теб не приступитъ, не приидет к тоб зло, и рана не приступить к телеси твоему, яко аггелом Своимъ заповсть о тебе съхранити тя въ всх путех твоих, и на руках възмуть тя». Яко же и бысть, тогда съхраненъ великыимъ архаггелом Михаилом. И избави изъ плена множество душь, бывъшаа въ скверных руках поганьскыихъ, възвратися въ свое отечьство с великою радостию. Приведе оканнааго Ковгадыя въ домъ свои, и много почтивъ его и одаривъ, отпусти его. Он же лестию ротяшеся много не вадити къ цареви, глаголя: «Зане же воевалъ есмь волость твою без царева повеления».

Князь великы Юрьи съвокупи множество новогородцевъ и пьсковичь, поиде ко Тфери. И срете его благоверныи великыи князь Михаило противу Синеевьского, пакы не хотя видети другого кровопролития за толь мало дни, уладившеся [351] и целоваша крестъ. И рече блаженыи князь Михаило: «Поидеве, брате, оба в Орду, жалуемся вместе ко царю, абы ны чимъ помочи християномъ симъ». Князь же Юрьи съимяся с Ковгадыемъ, поидоста наперед в Орду, поимше с собою вси князи Суздальскые и бояре из городовъ и от Новагорода, по повелению же окааннаго Ковгадыя [352] написаша многа лжа свидетельства на блаженнааго Михаила.

Князь же Михаило посла сына своего Костяньтина, а самъ в Орду же поиде после сына своего Костяньтина, благословяся у епископа своего Варсунофья, и от игуменовъ, и от поповъ. И у отца своего духовнааго игумена Ивана последнее исповедание его [353] на реце на Нерьли на многы ча сы, очищая душю свою, глаголаше: «Азъ, отче, много мыслях, како бы нам пособити християном симъ, но моих ради греховъ множаишия тягота сътворяется [в нашеи] [354] разности, а ныне, [отче] [355] , благослови мя, аще ми ся случитъ, пролью кровь свою за них, да некли бы ми Господь отдалъ греховъ, аще сии християне сколко почиють». Еже до того же места проводиста [356] его благороднаа его княини Анна и сынъ его Василеи, възвратишася от него съ многым рыданиемъ, испущающе от очию слезы яко реку, не могуще разлучитися от возлюбленнааго своего князя.