Все повержены... Нижняя челюсть моя от удивления и испуга стучит чуть ли не по полу... поджилки начинают первые па джиги... ещё чуть и можно смело пускать слюни и хлопаться в обморок... Но пальцы дрожат и указательный совершенно случайно нажимает на курок нейтрализатора, ствол которого как-то неожиданно смотрит вперёд...

Туман таки посещает мои глаза, ибо при следующем просветлении передо мной никого нет с безумно вопящей вертикальной щелью. А в ушах стоит крик... мой... И всё.

Я оглядываюсь и навожу резкость. Как после взрыва. Основная масса защитников этого участка разбросаны в стороны и очумело водит головами по моему примеру, кое-кто прикрывает уши, кто-то истерически хихикает, Фиалка хнычет, баюкая сломанную в кисти руку... Гад лежит мордой вниз. Неподвижно. Но никто не торопится его связывать. Я обессилено опускаюсь на пол там, где стою...

Лучницы, встряхнувшись, убегают к другому месту прорыва - там тоже, оказывается, критическая ситуация. Ещё кто-то поковылял в том же направлении. А у меня нет сил даже пошевелиться. Я сижу и тупо смотрю на неподвижные и изувеченные тела своих людей, и где-то в голове сквозь туман пробивается тупая ноющая боль. Хочется просто оказаться в другом месте, желательно в чистой постели после горячей ванны... и уснуть, в надежде увидеть аквариум и рыбок... Но я отгоняю глупые мысли, кряхтя встаю и ещё раз внимательно осматриваюсь.

Из одиннадцати человек только трое: я, Гермес и Нуда, не считая потрясения были не пострадавшими. Несколько, вроде Фиалки, оглушённого Мишани и с трудом, но передвигающегося Капсюля, были "на своём ходу". Остальные... Остальные же...

– Что случилось, Рик?!

Я узнал этот чудесный голос. Но изобразить улыбку губы не поднимаются.

– Вот...
– развёл руки в стороны.
– Без комментариев, - удручённо смотрю на встревоженную Розетту.
– У тебя все целы?
– она утвердительно кивает.
– Хоть одна хорошая новость, - потупился, потом посмотрел, как разведчики пытаются привести в чувство и как-то обработать раны товарищей.
– Трое гадов ушли в Лабиринт, - криво ухмыльнулся.
– Вот только не в том месте, где мы планировали.

– Я поняла, - спокойно ответила Розетта, пристально вглядываясь за мою спину - в то место, куда гады тоже пытались прорваться... Или прорвались?

Я спохватился.

– Розетта, пошли кого-нибудь узнать, что там происходит. Может уже всё закончилось, и нам нет смысла дёргаться... на верёвочке.

Девушка нахмурилась и побежала сама, за ней ещё четверо разведчиков.

Когда не знаешь, что всё плохо, это не значит, что уже всё плохо. Поэтому я решил не бездельничать и потащил под руки ближайшего ко мне обездвиженного дюля к Последнему рубежу. Очнётся ли он от действия нейтрализатора или вернётся в сознание после потери оного вследствие неприятного столкновения - не суть важно. И то, и другое - болезненные процедуры...

Командиры отряда и я произвольно расположились за линией душевых. Дюли и мы с Мишаней устало сидели прямо на полу или стояли, привалившись к стене. А вокруг лежали неровными рядами наши пострадавшие товарищи. Находящиеся на ногах ещё продолжали искать и перетаскивать нейтрализованных и раненых. Итоги были неутешительны: из сорока двух человек отряда двадцать два были неподвижны и четверо с переломами и сотрясениями различной тяжести. Большая половина дюлей Мурло, все лучницы, трое наблюдателей вместе с Отвёрткой, Гермес, Дядя... В центре гады практически распинали нашу оборону и только отчаянный и неожиданный бросок Мурло с несколькими дюлями и лучницами отбросил гадов. В ходе вылазки уцелел... только Мурло. А насчёт потерь противника ничего неизвестно - гады ушли вдоль стены на Запад и если кто из них был выведен из строя, они его унесли... Преследовать их было некому...

– Знаешь, - подал голос хмурый Мишаня, правой рукой осторожно ощупывая черепушку, - это уже не смешно.

Я удивлённо посмотрел на него, потом неулыбчиво хмыкнул.

– Да?
– уточнил зло.
– А тебе казалось, что в пионерлагерь попал? Или думаешь, у нас в отряде одни техасские рейнджеры, которым кирпич сломать всё равно что пукнуть?
– я наклонился в его сторону, вылупил зенки сорок четвёртого размера.
– Да у нас даже хулиганов раз - два и обчёлся, а то в основном цирюльники, инженеры, бухгалтера - и прочие пацифисты, которые и воюют-то в лучшем случае с собственным геморроем...
– А потом вдруг успокоился - я точно знал план наших дальнейших действий. Но для начала нужно было отдохнуть немного. Как раз время "а поговорить" у моих штабистов. Повернулся к Мишане.
– Ты вначале что-нибудь по существу предложи, а потом уж вычухивай свои шишки, - проговорил мягко и примирительно.

– Ага, - надулся тот, потом выпрямился воинственно.
– Ладно, проехали, - усмехнулся криво.
– Пусть более компетентные люди высказываются. А мне уже как-то безразлично, какой стороной башку подставлять: лицевой или затылком.

– Ты не прав, - пожурил я его.
– В нашем деле без каски никуда. Мы и так проигнорировали крылатую фразу: не стой под стрелой, так что по-любому наши трафареты выставят в галерее героев. Нам же остаётся определиться - будем ли запечатлены в мокрых подштанниках... либо вообще без оных, - завершил наставительно и окинул мудрым взглядом черепахи Тортилы своё воинство. Как обычно слегка притрушенные выражения лиц сопровождали наш с Мишаней пинг-понг. Затуманенные воодушевлёнными словами глаза случайно набрели на очаровательный лик Розетты и повисли на решительно поджатых малиновых губках.

Девушка отреагировала на это, как на возможность высказаться.

– Учитывая расстановку сил и некоторый разброс отряда гадов, предлагаю воспользоваться этим, - упрямо выдвинула вперёд подбородок.
– Все дееспособные дюли сейчас выступают в направлении Лабиринта, где общей массой мы можем нейтрализовать ушедших туда троих противников. Кстати, - она самодовольно улыбнулась, - одного обездвиженного и безответственно оставленного у Западной стены мы с разведчиками вывели из строя...