А я как заржу. С превеликим удовольствием: с напряжением пресса и слёзовыделением - во всю глотку. Ну, Чернявый, ну, умора.

– Ну ты, Чернявый... и щелбан ходячий... порадовал, подкачал животик...
– проговорил в паузах между истерическими заплывами, заливаясь смехом от очередного взгляда на его удивлённо - огорчённое лицо.
– Ладно, - чуть успокоившись, покровительственно подмигнул, - живи спокойно, не буду по ночам во сне приходить и зверушек ручных приводить.

Чернявый испуганно вздрогнул, а я отстал от него, не мешая переваривать услышанное. А заодно избавившись от его надоедливой компании до конца нашего движения к игровой территории...

– Гады!!!

Ещё одно чудесное пробуждение, - кисло констатировал про себя, наблюдая, как вокруг зарождается некое движение непонятного содержания - взвинченные дюли были готовы на любые безрассудства, вплоть до непринуждённого галопа сквозь ряды гадов. Я тоже был не против мчаться. Но только в противоположную сторону. Только вот какую?

– Стоять!
– гаркнул.
– Что? Где? Когда? Политинформацию мне быстро!

Рядом нарисовался Отвёртка, предано заглянул в рот и отбыл в поисках этой непонятной "политинформации" (опять закамуфлировался от начальства). Объявилась Фиалка, заманчиво покачала буферами в качестве лёгкой альтернативы пресловутой информации, состроила из себя недотрогу под моим грозным взглядом... и, чуть отступив, осталась на линии огня. Вдруг пригодится? Советом.

Наконец показался Гермес, возбуждённо блестя округлыми глазами.

– Вас Мурло... просит. Тут недалеко.

– Веди!
– внушительно разрешил и показушно не торопясь двинулся следом, хотя в душе мечтал о ковре-самолёте, сапогах-скороходах или на крайняк кроссовках "Адидаз", в которых так хорошо получаются ускорения.

Коридор вывел в небольшой зал (метров сто в длину), где меня и встречал начальник охраны в окружении нескольких разведчиков.

Холл в длину уходил вправо, из него через неравные промежутки зияли выходы, которых я насчитал семь. Самый заманчивый как раз напротив нас. У дальнего же конца с правой стороны у входа ровно посредине маячило двое гадов. Вернее, маячило - не то слово. Застыло, наблюдая за нами.

Мурло, оценив, что я уже всё увидел, смотрел вопросительно - мол, ты командир, вот и рожай судьбоносный приказ, ведь не только для того, чтобы в неё есть у тебя голова, а и для ношения командирского голоса и самоубийственной, самодурственной логики.

Я пожал плечами, в тщетной попытке изобразить что-то путное, и обратился к нему:

– Что скажешь?

Тот даже не улыбнулся снисходительно.

– Те двое стоят уже минут пять, - посмотрел на меня немного озабоченно и замолчал. А я продолжал пялиться на него недоуменно.
– Где остальные?
– спросил.

– А где...
– как попугай стал повторять за ним и заткнулся.

За мной собрался весь отряд, ощетинившись пукалками - нейтрализаторами, азартно дыша в спину, а на меня будто морозом сыпануло... Где остальные?!

И тут, словно пожалев мои нервы и штаны, к замершим гадам присоединились остальные восемь. Хух! Страшно представить, если б они появились где-нибудь... рядом. Да наш фазаний отряд любителей (совершенно не этого дела) раскатали бы как Тузик соседские штаны.

Противники выстроились в ровную шеренгу и снова замерли, видимо, ожидая от нас ответной реакции. Их нейтрализаторы у большинства покоились на ремнях либо в лапах, но стволами вниз. Наш черёд делать ход.

Я собрался с силами и уверенно зашагал вдоль ближней стены на середину, делящую зал пополам по ширине. За мной гуськом весь отряд - я слышал сопение и пыхтение, хотя всё моё внимание было приковано к противоположной стороне: как отреагирует противник? Пока никак. Стал лицом к ним. Справа Мурло и самоотверженная Фиалка, слева Мишаня, неистово хмурящий брови и хрустящий кулаками, и Розетта.

В рядах гадов произошло движение: вперёд выдвинулся один с красной поясной сумкой (командир), остальные выстроились за ним в развёрнутый клин, вытащили оружие, и всё это построение неторопливо двинулось в нашу сторону.

Вот он миг откровения! Бойцы нетерпеливо поглядывали на мой командирский чеканный профиль, и я, даже находясь в образе, выдвинул нижнюю челюсть вперёд и нахмурил более чем надо брови (ну и что, что не очень смотрится, зато круто!). Я ощутил себя Кутузовым на поле под Бородино, готовым послать войска, не ведающим сомнений полководцем. Хотелось повернуть сосредоточенное лицо к товарищам по несчастью и толкануть нечто патриотичное, вдохновенное, геройское. Типа: давайте красиво умрём! Наши имена золотыми чернилами впишутся в историю, потомки будут изучать наши биографии, поступки, ставить в пример...