— Ты че воешь? С ума сошел? — зашипел Утка.

— Отстань. У меня здоровый патриотизм взыграл в некотором месте.

— А-а-а… Бывает.

Маленький генератор, видимо, снабжал электричеством небольшую часть бункера. Мы прошли несколько коридоров. Утка, похоже, сам не очень уверен был в выборе направления. Мы заглянули в несколько комнат, воздух в которых был затхлый и какой-то слежавшийся. Везде мы находили лишь мрак и запустение.

Или лучше было сказать «мрак и разорение»? Хотя нет, как-то оно… Словом, что вы, бункеров не видели секретных, чтоб я еще вам рассказывал.

Наконец мы наткнулись на какой-то план, исчерченный стрелочками. Судя по тому, что висел он рядом с противопожарным щитом, то был план эвакуации.

— Вот, гляди, мы здесь,— Утка водил пальцем по запыленному стеклу.— Нам вот сюда, где лестница. Нужно на самый нижний уровень спуститься.

Мы поблуждали еще немного, план все же рисовали немцы, попробуй, разбери, что оно там.

Наконец лестница отыскалась. Гулкие железные ступеньки под крутым углом уходили куда-то вниз, в полную темноту. Видимо, нижние этажи должны были питаться от отдельного генератора. Утка вновь вынул свой чудо-телефон, освещая себе дорогу.

— Скоро еще один скелет увидишь, не пугайся,— вспомнил Утка.— Он нам, кстати, еще пригодится.

— Как?

— Скоро.

Мы добрались наконец до самого нижнего уровня. Бетонный пол был снят, земля расчищена, в большую яму вела аккуратная лесенка.

А прямо напротив входа, на подстилке, лежал прикованный цепями к пулемету немецкий пехотинец, вернее, его остатки. Останки то есть, я хотел сказать. Рядом валялись пустые консервные банки, какие-то бутыли и обертки из-под шоколада.

— От голода умер, бедняга,— сказал Утка.— Видишь, в стены палил, пытался внимание к себе привлечь. Сволочи все-таки эти нацисты.

— А что же вы его не отковали?

— Не дался. Попробуй к нему подберись, когда он с пулеметом. Проход узкий, а мне людей терять неизвестно ради какого хрена совершенно ни к чему. Это он потом опомнился, когда жратва к концу подошла…

Я представил, каково было этому несчастному лежать здесь, в темноте, и содрогнулся.

— Мы вот как поступим. Пока я дубину великого знания добывать буду, ты должен вход охранять. Эти древние захоронения штука такая, шуму не оберемся, когда растревожим. Охотники наши живо поймут, что их одурачили, и бросятся внутрь. Тогда ты из пулемета и пальнешь пару раз. Я механизм осмотрел, вроде все в порядке. Только вот смажем сейчас чуток…

— Это что же, мне рядом с ним лежать?

— А ты как думал? Или хочешь, чтобы я цепи перегрыз? Попробовал бы ты в болотах Белоруссии, в братской могиле, которую минометами разворотило, окоп вырыть и в том окопе месяц отсидеть. После тех окопов мы так озверели, что на танки с голыми руками перли. Правда, я столько сил истратил, чтобы вспышку болезней предотвратить, что еле ноги тянул.

Ай да Утка, оказывается. Только рядом с этим я все равно укладываться не буду. Пусть что хочет, то и делает.

В конце концов, этот, прикованный, наверное, той еще был сволочью. Хороших людей на цепь с пулеметом не сажают. Вот без пулемета, это пожалуйста, на каждом шагу. А если пулемет в руки дали, значит, не человек ты более, а зверь цепной.

Р-р-р-р!..

Утка спустился в неведомую яму. Я вежливо попросил скелет посторониться и, поскольку тот не отреагировал, спихнул кости в сторону, примериваясь к оружию.

— Хорошая машинка,— сказал Утка.— Надежная. Только ствол разъезженный, много из него постреляли, так что на кучность не надейся. С другой стороны, прицеливаться особо не надо, все равно пули как попало полетят.

Жалко, света мало. Эх, пальнуть бы разок… Боюсь только, услышат. К тому же кругом бетон, помещение маленькое. Как бы рикошеты делов не понаделали, Крошка Лили вон уже однажды попалась.

Мне почудилось, или действительно земля вздрогнула? И у этого вон цепи тоже как-то зазвенели… Тут толчок повторился, на этот раз уже ощутимее. Сопровождал его какой-то тектонический грохот.

Я представил, как колдуны наверху засуетятся, примутся спрашивать друг друга, что происходит. Затем, толкаясь, ринутся ко входу в подземелье, откуда льются страшные звуки. Конечно, начальство о форс-мажоре будет извещено в первую очередь. Интересно, которых там больше, наших или ихних?

Закидон припрется, конечно, старый хрен просто не может не догадываться, что с подземельем этим что-то нечисто. И Гоня за ним хвостом. И…

— Эй! Есть кто?..— Огненный шар, ударившийся в стену, сразу показал серьезность, с которой мои собеседники подходили к вопросу о переговорах.— Выходите с поднятыми руками.