— Мы умираем, но не сдаемся! — заорал я и дал короткую очередь, добавив фразу, которую мне давно хотелось сказать:

— Закидон — г…гм…андон! Так и передайте.

— Не надо мне ничего передавать,— тихо сказал Закидон, показываясь в проходе.— Сам все слышу. Стрелять будешь?

— Ой, здрасьте, Шовенгас Анатольевич! Чего только не скажешь в запальчивости!

— Ты лапшу здесь по стенам не развешивай. Тоже мне, Анка-пулеметчица.

— Вы, чем оскорблять, лучше бы изложили свой ультиматум и убирались с линии огня,— сказал я твердо.— Весь обзор мне загораживаете, а там сейчас ваши архаровцы, не иначе, подлость готовят какую-нибудь. Всех перестреляю, к чертям собачьим!

— Дураком будешь, такая возможность тебе обязательно представится,— спокойно заметил верховный маг.— Только стоит ли зарываться? Тебя же отсюда выкурить ничего не стоит. Вихрь огненный пустим, сам выскочишь, хвост поджав.

— Вихрь ваш здесь все уничтожит. Так что не пустите, любопытство не позволит. Как же иначе узнаете, чего нам с Уткой здесь понадобилось?

Тут землю сотряс очередной, не виданный по силе удар. С потолка посыпались пауки и штукатурка. С этого момента грохот уже не затихал, лишь нарастая какими-то синкопами.

— Все я знаю! — закричал Закидон.— Это ты не понимаешь, пацан, что друг твой тебя попросту использует. Он артефакт свой добудет, думаешь, за тобой вернется? Ты ему нужен, чтобы жопу его прикрывать!

— Фу, как некультурно, Шовенгас Анатольевич! Кстати, о жопах, которые прикрывать надо. Правду говорят, что к вам этим местом лучше вообще не поворачиваться, особенно в бане?..

Закидон, впрочем, сделал вид что последних моих слов попросту не расслышал.

Конечно, мысль, что Утка может меня покинуть на произвол судьбы, приходила мне в голову. Однако подумайте, если он за столько лет не удосужился добыть эту дубину, значит, она ему не так нужна на самом деле. Так что в товарище своем я не сомневался.

Ну почти.

— Как хочешь,— грустно сказал Закидон, развернулся и ушел себе за угол.

В самом деле, где этот хренов селезень. Зеленая шейка, блин. Лапки перепончатые! Лазит там себе, а человек здесь лежит, со скелетом в обнимку.

Колдуны выждали еще немного и пошли на приступ.

Из-за угла полезли какие-то щупальца, потянулись, клубясь [3] и извиваясь, ко мне.

Я аккуратно нажал курок. Пулемет запрыгал и задергался, плюя [4] огнем, пули со страшным визгом били в стены, несколько, похоже, отскочило как раз туда, где укрывались обложившие меня волшебники.

Я испугался и прекратил стрельбу. Кто-то, как мне показалось, громко ойкнул.

И поделом. Нечего тянуть загребущие хваталки к нежному телу нашей Родины. Как-то оно похабненько прозвучало, про Родину.

Воцарилась длительная пауза. Перемирие было столь же шатким, как мир на Ближнем Востоке. Только и жди, гад какой-нибудь провокацию устроит.

— Может, уйдете? — предложил я, сам не веря в успех, как только стихло эхо выстрелов.— Я не желаю больше крови!

— Не хочешь крови, сдавайся! — ответили мне.

— Не могу,— честно ответил я.— И рад бы да не могу, я другу слово дал. К тому же, какая вам может быть вера, все равно потом зарежете.

Я попотел немного и применил заклятие дальнего уха, улучшающее, как вы понимаете, слух.

— Умный, скотина,— это Поликарпович Смит объявился, не иначе.

— Моя школа,— вот ведь зараза! Гоня, надо же, брехло! Какая там школа! Кроме тяжелой работы по сорок часов в неделю, мизерной платы и полностью отсутствующего социального страхования, ничего я не видел на службе. А тут, видите ли, «его школа». Пусть только лысую голову свою высунет, пристрелю на фиг. И не посмотрю, что шеф.

— Давайте я его,— голос юный, незнакомый. Видимо, молодой какой-то выслуживается. Скорей бы уж Утка, что ли, объявлялся, а то я здесь долго не продержусь с такими энтузиастами.

— Не сметь, Тукин! — зашипел Поликарпович.— Убивать рано!

— Да я с таким одной левой! — самоуверенно сказал Тукин и, не обращая внимания на прямой приказ начальства, ринулся в бой.

Я поскорее развеял заклинание, чтоб от собственной стрельбы не оглохнуть, и поплотнее перехватил рукоятку пулемета.

Как говорят наши братья-американцы, кам хиар энд айлл кик йор эсс, мазе факе.

То бишь, подь сюды, я тебе задницу перцем-то понашпигую, хвать твою.

Молодой оперативник серой тенью метнулся по коридору, так быстро, что я даже не успел поймать его в прицел. Что, впрочем, учитывая узость прохода, вовсе даже и не требовалось.

Чтобы не задеть дурака, не хватает мне еще для смертоубийства хладнокровия, я поднял ствол кверху и принялся палить в потолок, думая охладить таким образом его пыл.