Справедливо полагая, что его могут разыскивать, Перхушкин сделал довольно большой крюк, чтобы незаметно пробраться к своему мотоциклу, оставленному им возле магазина. Похожий на участника супермарафона Владивосток – Москва, он вновь появился возле знакомого сельпо. По счастью, железный конь стоял на месте и ждал хозяина.

Поборов сильное желание зайти и купить какой-нибудь еды, Перхушкин завел мотор и рванул прочь. Остановился чуть поодаль от въезда в поселок, в перелеске, приложил руку козырьком ко лбу и тихонько запел:

– «Мы – мужчины, не потому ли мы упрямо идем к своей цели. Правда, двое на днях утонули, а четвертого, толстого, съели!»

Сланальп облизнулся. Есть хотелось страшно. И пить! Но еще страшнее было попасть в плен к бандитам. Неизвестно, имеется ли его описание у людей Запорожца. Может, вчера его все-таки засекли камеры наблюдения? Надо быть предельно осторожным и поменьше здесь светиться. И не поддаваться искушению украсть что-нибудь съедобное у деревенских жителей.

Как назло, со стороны поселка прилетел ветер и принес с собой запах свежей выпечки, от которого у Сланальпа желудок подтянулся к самому горлу. Он гулко сглотнул. Во рту было сухо и гадко. Бедолага прислонил мотоцикл к дереву и потрусил на запах.

Запах доносился с веранды довольно неказистого домишки, окруженного обширным огородом, в котором особенно буйно росли кабачки и смородиновые кусты. Сланальп рассчитывал удовлетворить здесь три насущные потребности: поесть, попить и раздобыть штаны. Легко перемахнув через забор, он увидел сарай, возле которого на веревке сушилось белье. Но там, по какому-то роковому стечению обстоятельств, висели только трусы и майки. Тогда Сланальп обратил ищущий взор к пугалу, торчавшему посреди морковной грядки, но пугало оказалось его товарищем по несчастью – у него имелся лишь «верх» в виде длинной рубашки без пуговиц и манжет.

Сланальп сделал оборот вокруг своей оси, сканируя взглядом двор, и вдруг увидел, что под кустом крыжовника лежит тело в рабочем комбинезоне и джинсовой кепке. Тело что-то невнятно мычало и пыталось ползти вдоль шланга в направлении дома. Проявляя чудеса ловкости, Сланальп настиг его и принялся стаскивать одежду, но тело било его по рукам, ворча: «Уйди, жена!», из чего Перхушкин сделал вывод, что принадлежит оно хозяину дома.

Бывалого альпиниста это не смутило, и он оставил хозяина там же, где нашел, в одном исподнем. Решив первую проблему, Сланальп прыжками понесся к дому, чтобы разобраться с двумя оставшимися. К его невообразимой радости, прямо посреди утоптанной площадки недалеко от крыльца стояло корыто, наполненное изумительно чистой водой. Он пал перед ним на колени, упиваясь, наслаждаясь, изнемогая…

В этот самый момент из дома на веранду вышла маленькая полненькая женщина с большим пирогом в руке.

– Коль, а Коль? – звонко крикнула она. – Иди пироги-то есть, уж готовы!

И тут увидела Сланальпа, который стоял на четвереньках посреди двора и жадно лакал из корыта. А поскольку он был в комбинезоне и кепке ее мужа, она подумала, что это и есть ее муж. Через секунду огород огласил длинный пронзительный крик, способный посрамить даже Монсеррат Кабалье.

– Что же это ты делаешь, гад ползучий?! – вопила женщина. – Опять зенки залил так, что ноги не несут? Вот я тебе покажу из свинячьей лохани пить!

Она схватила подвернувшуюся под руку выбивалку для ковра, в три прыжка слетела с крыльца и принялась свирепо лупить Сланальпа по спине. Тот бросился наутек. Он бежал поперек огорода, то и дело взвиваясь в воздух, чтобы перепрыгнуть через очередную грядку с капустой или укропом, а женщина неслась за ним, продолжая охаживать его выбивалкой и обидно обзываясь. Было ясно, что в этом деле у нее имеется невероятно богатый опыт.

Очередной удар пришелся Сланальпу по шее, и от этого удара джинсовая кепка слетела с его головы, обнаружив лысину и косичку. Увидев эту лысину, разбушевавшаяся хозяйка неожиданно поняла, что гонится неизвестно за кем. Она пискнула, прямо в воздухе развернулась на сто восемьдесят градусов и с такой же скоростью понеслась обратно к дому прятаться. Сверкая панталонами, она летела прочь, сжимая в одной руке выбивалку, а в другой – здоровенный пирог.

Мысль завладеть пирогом еще не сформировалась в мозгу Сланальпа, а он уже гнался за толстушкой, перейдя с легкого аллюра на шумный галоп. Он настиг свою жертву возле бочек с компостом и, щелкнув зубами, прямо на лету откусил половину пирога, начиненного сладкими вишнями.

Набег спас его от голодной смерти и позволил сесть на мотоцикл полностью одетым. Хотя комбинезон, который ему удалось украсть, был довольно ветхим и застиранным.

Конечно же, его беспокоила судьба Федоренкова. Вдруг его поймали? Или он все-таки успел выскочить за ворота? Тогда у него оставалось всего два варианта действий – бежать к дороге или рвануть в лес. Лес был дальше, скорее всего, Юра направился к дороге, надеясь на попутках или на автобусе добраться до Москвы. Если так, удалось ли ему скрыться? И что он планирует делать, оказавшись в Москве? Собрать пресс-конференцию, рассказать журналистам, какими методами действует бизнесмен Порожин в борьбе за здание института? Заявить о похищении в полицию? Во всяком случае, делу надо было придать максимум гласности, нужен громкий скандал. Иначе Запорожец уйдет от ответственности, а Юру потом опять могут похитить или даже сразу убить.

Для очистки совести Перхушкин дважды объехал поселок снаружи, но ничего интересного не нашел. Тогда он рискнул и, немного поплутав по улочкам, просвистел мимо дома Запорожца. Тишина. Ни криков, ни беготни, ни машин с боевиками у ворот. Поселок вообще выглядел довольно безлюдным – за все время, пока Сланальп раскатывал по окрестностям, навстречу попались едва ли больше пяти человек, и ни один даже головы в его сторону не повернул. То ли у здешних обитателей подобное считалось хорошим тоном, то ли это было присущее русской душе вялое безразличие ко всему на свете.